Твари - [3]

Удалось снять дешёвое жилье, т. е. комнату в частном доме с газовой печкой, удобствами на улице и странной на вид хозяйкой лет эдак девяносто пяти. Алексей разумно оплатил комнату на три месяца вперёд, приобрёл дешёвый смарт от Philips и счёл себя счастливым на всё лето. Однако радость длилась недолго. Будучи сексуально активным и совершенно бестолковым с ушлыми городскими дамами, Алексей просадил все оставшиеся деньги буквально за считанные дни. Крашеная стерва с дома напротив, этакая Леди Гага местного разлива, «обула» провинциального лоха по-полной, оставив с пустыми карманами и гусарским насморком. Пришлось срочно устраиваться на первую попавшуюся работу, лечиться в долг и зарубить на носу — с крашеными блондинками не связываться. Так он стал торговцем с рук в метро, т. е. коробейником …

… завывая и грохоча костями на стыках, словно нечистый дух верхом на скелете, приближается состав. Из кромешной тьмы тоннеля выныривают пылающие глаза, вой и стук усиливаются до предела. Через мгновение вдоль мраморной стены мчится серо-синяя туша поезда. Верещат тормоза, лязгают челюсти дверей, деревянный голос из динамиков равнодушно понукает пассажиров. Алексей с трудом разлепляет веки, почти с ненавистью глядит на вагон. Опять лезть в эту утробу, набитую людьми! Пока размышлял, в разинутую пасть дверей шмыгнула невзрачная мелкая тётенька с веером и котомочкой. Тоже коробейница из конкурирующей фирмы. Шустрая старушка в застиранных чёрных джинсах, со сморщенным, как печёное яблоко личиком обладала стремительностью внезапного поноса и звонким, но слегка дребезжащим голосом пионервожатой с бодуна. Помахивая веером, она перемещалась по вагону, словно какашка после клизмы в толстой кишке, чирикала, ворковала и «стреляла» подслеповатыми глазками. Товар буквально разлетался! Куда там потному и зажатому отставнику с перекошенным от злости и досады лицом. Мдя-а, если день не заладился с самого утра, то так оно и будет! Алексей скрипнул зубами от злости и так сжал сумку с товаром, что внутри что-то подозрительно пискнуло. Или треснуло, за грохотом уходящего состава не разберёшь.

В отвратном состоянии духа майор запаса погранвойск ФСБ выбрался из метро на поверхность. Подслеповатое весеннее солнышко плеснуло в глаза ярким, будто фотовспышка, светом. Совсем рядом, почти над ухом истошно заорал воробей, бодрящий запах выхлопных газов наполнил лёгкие. В минуту полного расстройства Алексей Волков любил обращаться к себе самому в третьем лице. «Мы чужие на этом празднике жизни, Лёша! — перефразировал он классика. — Воровать и мошенничать, как Остап Ибрагимович, ты не умеешь. Торговать — что, в сущности, одно и то же! — не привлекает. А что же ты умеешь, майор? Убивать? Да-с, обучен, разным способам». Идёт по улице, ноги сами поворачивают направо, отполированная тысячами штанов и юбок бронзовая лавка на площади перед торговым центром призывно блестит потёртостями. Металл холодит кровоток, прохлада устремляется в майорскую голову. «И что? Идти в убийцы плохих парней? Но их охраняют такие же, как ты и даже лучше. Что ж, проживёшь недолго, зато красиво — тьфу! Что может быть прекрасного в убийстве за деньги»? Возвращаться в метро не хотелось, идти в контору, отчитываться о проделанной работе, не хотелось ещё больше. Умом Алексей понимал, что выхода нет, надо «коробейничать» и не чирикать, иначе сдохнешь с голода. Ну, не совсем сдохнешь, это уж перебор. Все-таки пенсия у него была. Вернее, будет. Документы гуляют по инстанциям, чиновники не спеша подписывают и посылают дальше — не майора в отставке, а документы — в сущности, обоих. Приблизительно через полгода станут начислять. Но это все равно не деньги, так, на кусок хлеба и запасные штаны …. Невесёлые размышления прерывают странный шорох и пришлёпывание, словно умирающий тюлень выбирается на бетонную набережную. Алексей поднимает удивлённый взгляд, лицо искажает гримаса брезгливости — приближается сильно исхудавшая женщина. Мятый, словно изжёванный плащ источает запах кислой псины. Идёт, с трудом передвигая ноги, обувь то и дело норовит соскользнуть, цепляется за брусчатку, издавая странные звуки. На улице тепло, но всё же не настолько, чтобы носить короткую юбку и плащик нараспашку. Лишённые колготок ноги отливают трупной голубизной, выделяются варикозные вены, редкие волосики торчат в ужасе. Взгляд Алексея скользит по плоской, лишённой выпуклостей фигуре, жилистой шее, останавливается на лице. Заострившийся подбородок выступает осколком щебня, бесцветные губы сжаты в полоску, хрящик горбатого носа дёргается, слышно сопение и хрип, будто женщина страдает сужением носоглотки. Желтая кожа покрыта серыми пятнами, словно там гнилостные скопления. Чёрные мешки под глазами напоминают сытых пиявок. Веки лишены ресниц, выпуклые карие глаза блестят, будто кусочки слюды. Вязаная шапочка обнимает верхнюю часть головы, как презерватив.

Общее впечатление от женоподобного существа — вот-вот умрёт. Сядет рядом на лавочку и отбросит грязные копыта. Он, Алексей, автоматом превращается в свидетеля — а то и в убийцу! — со всеми вытекающими «прелестями» многочисленных вызовов в полицию. «А вот и первая жертва! — мелькнула дурацкая мысль. — Наёмным убийцей ещё не стал, а клиент уже имеется». «Жертва» с трудом добирается до лавки, обессиленное тело плюхается на бронзовую доску, будто пластиковый пакет с мусором, слышен хриплый вздох облегчения. Скромная тучка размером с футбольное поле прячет солнце, жиденькая тень укрывает площадь перед торговым центром. Заметно холодает. Алексей украдкой бросает взгляд на женщину, глаза округляются от изумления — она оживает! Серые пятна бледнеют, хрипы стихают, губы складываются в подобие кривой улыбки. С трудом, словно тяжелобольная, женщина поворачивает голову, взгляды встречаются. Слюдяной блеск глаз усиливается, зрачки расширяются, заполняя радужную оболочку, глазные яблоки вот-вот вылезут из орбит. Алексей вздрагивает всем телом, словно от внезапного укола, по спине бегут крупные, как тараканы, мурашки. Взгляд странной женщины гипнотизирует, лишает сил, мышцы наливаются холодной водой, тело теряет чувствительность. Медленно, как при погружении в глубокий колодец, исчезают звуки. Блекнут краски окружающего мира, свет гаснет, на смену приходит тьма. Чуть слышны звуки шагов прохожих, визжат тормоза автомобиля, свет белого дня уменьшается до блестящей точки, которая вот-вот окончательно исчезнет.