Тузы за границей - [2]

Я – основатель и почетный президент Антидискриминационной лиги джокеров, АДЛД, старейшей и самой крупной организации, которая занимается защитой гражданских прав жертв вируса дикой карты. У АДЛД случались и неудачи, но в целом она достигла больших высот. Кроме того, я – довольно успешный коммерсант. Мне принадлежит один из известнейших и самых изысканных ночных клубов Нью-Йорка – «Дом смеха», где джокеры, натуралы и тузы более двух десятков лет наслаждаются самыми популярными эстрадными номерами в исполнении джокеров. Последние пять лет «Дом смеха» несет убытки, но, кроме меня и моего бухгалтера, об этом никому не известно. Я не закрываю его потому, что это «Дом смеха» и, если бы его не стало, Джокертаун утратил бы часть своего колорита.

В этом месяце мне стукнет семьдесят. Мой врач утверждает, что до своего семьдесят первого дня рождения я не доживу. Раковая опухоль успела дать метастазы еще до того, как ее обнаружили. Даже джокеры упрямо цепляются за жизнь, и я уже полгода прохожу курс химио– и лучевой терапии, но болезнь никак не желает отступать.

Врач говорит, что путешествие, в которое я собираюсь, скорее всего будет стоить мне нескольких месяцев жизни. Я взял с собой все рецепты и буду продолжать послушно принимать таблетки, но, когда переезжаешь с места на место, о лучевой терапии приходится забыть. Я смирился с этим.

Мы с Мэри часто мечтали о поездке вокруг света – еще до дикой карты, когда мы были молоды и любили друг друга. Кто бы мог подумать, что я все-таки соберусь осуществить нашу общую мечту – без жены и на закате своих дней, за государственный счет, как и все остальные члены исследовательской делегации, созданной и финансируемой Сенатом, а именно Комитетом по исследованию возможностей и преступлений тузов при поддержке ООН и ВОЗ. Мы побываем на всех континентах, кроме Антарктиды, посетим тридцать девять различных государств (некоторые – всего на несколько часов), и нашей задачей будет изучить отношение к жертвам вируса дикой карты.

Нас, делегатов, двадцать один человек, и лишь пятеро из них – джокеры. То, что выбор пал в том числе и на меня, я считаю величайшей честью, знаком признания моих заслуг и моего статуса главы нашего сообщества. Полагаю, благодарить за это следует моего доброго друга, доктора Тахиона.

Что и говорить, доктора Тахиона следует благодарить и еще за очень многое.

Привкус ненависти Часть первая

Понедельник, 1 декабря 1986 года, Сирия

Сухой пронизывающий ветер дул с гор Джабальан-Нисаирия, летел над лавовым плато и каменистой пустыней Бадиет-эш-Шам. Торговцы на рыночной площади кутались в свои мешковатые одеяния, почти не защищавшие от холода. Шальной порыв ветра влетел под соломенную крышу самой большой среди всех глиняных хижин и едва не потушил огонь, на котором стоял эмалированный чайник.

Миниатюрная женщина в традиционной мусульманской одежде разлила чай в две маленькие чашечки. За исключением нитки ярко-голубых бус на голове, никаких украшений на ней не было. Одну чашку она передала невысокому мужчине с волосами цвета воронова крыла. Под одеянием из лазурной парчи кожа у него лучилась мерцающим изумрудным сиянием. От нее веяло жаром, как от растопленной печки.

– Скоро еще похолодает, Наджиб. – Женщина отпила глоток приторно-сладкого чая. – Тебе наконец станет полегче.

Наджиб повел плечами, как будто ее слова ничего не значили. Его губы сжались; горящие черные глаза впились в нее взглядом.

– Это дар Аллаха, – сказал он грубым от привычной надменности голосом. – Ты ни разу не слышала от меня слов жалобы, Майша, даже в летний зной. Я не женщина, чтобы хныкать по пустякам.

Глаза Майши сузились.

Я – кахина, Наджиб, – ответила она с едва уловимой ноткой вызова в голосе. – Мне, провидице, известны многие тайны. Я знаю, что, когда камни пышут жаром, мой брат сожалеет о том, что он Hyp аль-Алла, Свет Аллаха.

От неожиданной оплеухи, которую мужчина отвесил ей тыльной стороной ладони, ее голова мотнулась в сторону. Чай обжег пальцы и запястье, чашка разлетелась вдребезги, когда Майша, выронив ее, распростерлась у ног брата. Женщина знала, что позволила себе слишком много. Не поднимаясь с колен, она подобрала осколки чашки, подолом одеяния вытерла разлитый чай.

– Сайид приходил ко мне сегодня утром. – Наджиб не сводил с нее пронзительно-черных глаз. – Он опять недоволен тобой. Жалуется, что ты плохая жена.

– Сайид – жирный боров, – отозвалась Майша, не поднимая взгляда.

– Он говорит, что через силу заставляет себя делить с тобой ложе.

– Можно подумать, я его об этом прошу.

Наджиб нахмурился.

– Пф! Сайид возглавляет мое войско. Его искусство отбросит неверных обратно в море. Аллах даровал ему тело бога и дух победителя, и он подчиняется мне. Поэтому я отдал ему тебя. Коран учит: «Мужья стоят над женами за то, что Аллах дал одним преимущество перед другими. Порядочные женщины – благоговейны»[1]. Ты превратила дар Нура аль-Аллы в насмешку.

Майша вскинула на него глаза, в которых горел вызов, а ее маленькие ручки стиснули глиняные осколки.

– Мы были вместе в материнском чреве, брат. Такими нас сотворил Аллах. Он осенил тебя Своим светом и Своим голосом, меня же наградил даром Своего видения. Ты – Его уста, Его пророк; я – твое предвидение будущего. Твоя гордыня тебя погубит.