Тузы за границей - [178]

Председатель взял ручку и сделал пометку в блокноте – принести из архива досье Танцора. Потом кивнул.

– Сколько времени займет это… это восстановление, по вашей оценке?

– По меньшей мере два года.

Взгляд председателя стал рассеянным.

– Что побуждает меня перейти к личному вопросу, – упорно гнул свою линию Поляков. – К моей отставке.

– Да, ваша отставка. – Председатель вздохнул. – Думаю, единственный выход – как можно быстрее ввести Юрченко в курс дела, коль скоро ему заканчивать эту работу.

– Если только я не отложу срок выхода в отставку.

Поляков наконец выговорил непроизносимое. Председатель непривычно замялся в поисках ответа на непредвиденный вопрос.

– Что ж… Это вызовет затруднения, верно? Все документы уже подписаны. Назначение Юрченко утверждено. Вам будет присвоено генеральское звание и третья звезда Героя. Мы собирались объявить об этом на пленуме в следующем месяце. – Председатель наклонился вперед. – Вас беспокоит вопрос денег, Георгий Владимирович? Я не должен об этом говорить, но к пенсии нередко полагается надбавка за в высшей степени… неоценимые заслуги.

Все было напрасно. Может, председатель и политическая проститутка, но свое дело он знает. Ему приказали устроить в КГБ чистку, и он ее устроит. Сейчас Горбачева он боится куда сильнее, чем какого-то престарелого шпиона.

Поляков вздохнул.

– Я просто хочу закончить свою работу. Если это идет вразрез с… линией партии, я уйду в отставку, как и было решено.

Председатель настраивался на борьбу и вздохнул с облегчением, когда победа оказалась столь легкой.

– Я понимаю, в каком нелегком положении вы оказались, Георгий Владимирович. Всем нам известно ваше упорство. Нам не хватает таких, как вы. Но Юрченко очень способный. Ведь это вы его учили.

– Я проинструктирую его.

– Вот что я вам скажу, – произнес председатель. – Ваша отставка вступает в силу только в конце августа.

– В мой шестьдесят третий день рождения.

– Не вижу никаких причин лишать себя ваших талантов раньше времени. – Председатель снова сделал пометку. – Как вы знаете, это большая редкость, но почему бы вам не поехать вместе с Юрченко? Гм… Где находится этот Танцор?

– Сейчас? Во Франции или в Англии.

Председатель обрадовался.

– Думаю, бывают командировки в куда более худшие места. – Он еще что-то записал в своем блокноте. – Я уполномочиваю вас сопровождать Юрченко, чтобы помочь ему в период адаптации. Замечательно бюрократический оборот.

– Благодарю вас.

– Чепуха, вы это заслужили. – Председатель поднялся и подошел к серванту. Хоть тут без изменений. Он вытащил почти пустую бутылку водки, разлил ее в две рюмки. – Запретный тост – за конец эры!

Они выпили. Председатель снова опустился в кресло.

– Что будет с Молнией? Как бы он ни проштрафился в Берлине, парень слишком ценен, чтобы позволить просто так спалить его в этой их ужасной печи. – Его заметно передернуло. – Бр-р! – Он натянуто улыбнулся, сверкнув золотыми зубами. – Взять на работу дикую карту! Интересно, я смогу спать?

Поляков осушил рюмку.

– Я бы не смог.

III

Поляков любил английские газеты. «Сан», «Миррор», «Глоуб» с их кричащими трехдюймовыми заголовками о самых свежих скандалах в королевском семействе и фотографиями голых красоток были для него и хлебом, и зрелищем одновременно. В настоящее время все обсуждали новость о каком-то члене парламента, обвиненном в том, что он за пятьдесят фунтов нанял проститутку, а потом, как в своей лаконичной манере сообщала «Сан», «не отбил свои деньги!» («Все кончилось так быстро, утверждает женщина легкого поведения!»).

«Интересно, – подумал Поляков, – что кажется им большим грехом?»

В крошечной заметке на той же самой первой полосе упоминалось, что интересующая его делегация прибыла в Лондон.

Наверное, увлечение Полякова чтением газет проистекало из его профессиональной деятельности. Когда он выезжал на Запад, его легендой или прикрытием был образ корреспондента ТАСС, что требовало от него владения основными навыками журналистики, хотя большинство западных журналистов предполагали, что он шпион. Он так и не научился прилично писать – хмельное красноречие его английских коллег до сих пор оставалось для него недостижимым идеалом, – однако он умел пить и у него было чутье на сенсации. По крайней мере, в этом отношении журналистика и разведка недалеко друг от друга ушли.

К несчастью, ни одна из старых явок Полякова не годилась для встречи с Танцором. Если одного из них узнают, обоим конец.

И как нарочно, Танцор был неподконтрольным агентом – «совместным активом» на все более иносказательном языке московского центра. Не было никаких заранее условленных сигналов, никакого обмена записками, никаких посредников, никаких каналов, по которым Танцору можно было бы дать знать, что Поляков вышел на связь.

Хотя одиозная известность Танцора делала невозможным определенные виды контакта, она облегчала задачу Полякова в одном отношении: если у него возникала необходимость узнать, где его искать, достаточно было просто открыть любую газету.

Его помощник и будущий преемник Юрченко усердно зарабатывал доверие лондонского резидента; оба они проявляли лишь мимолетный интерес к уходам и возвращениям Полякова, отпуская шуточки в том духе, что их уже почти отставной товарищ убивает время со шлюхами с Кингз-Кросс