Турухтанные острова - [50]

Антон Васильевич явно проигрывал рядом со своей молодой, красивой женой. С годами эта разница усугубилась. Хоть он не пил, не курил, но взглянешь и сразу чувствуешь, что не свеж. Екатерина Степановна словно расцвела к своим сорока. И раньше одевалась модно, нарядно. Всегда выглядела эффектно. Темноволосая, гладко причесанная. В ушах большие золотые серьги. В отличие от нее Антону Васильевичу бывало совершенно безразлично, как он одет. За его гардеробом следила жена. Подбирала к костюму рубашки. А вот к галстуку она его так и не приучила. Галстук он повязал только раз, по ее настоянию, когда шли в загс. И как только записались, улучив момент, поспешно сдернул ненавистную «удавку» и сунул в мусорный ящик.

Страшнее, однако, было другое. То, что кроме возрастного у них имелись резкие различия в жизненных интересах, во взглядах. Она, например, интересовалась живописью, художниками-абстракционистами, а ему всякие там Модильяни, равно как и все ее «рюшечки-фрюшечки», — до лампочки.

Лучшей подругой Екатерины Степановны была некая Эльвира, работавшая в том же ателье. Екатерина Степановна утверждала, что это один из самых талантливых художников-модельеров в стране. Может, и так. Антон Васильевич здесь ничего не мог сказать. Но по гонору, по самомнению, уж это точно, равных ей не сыскать.

Эльвира была ровесницей Антону Васильевичу. И, как это часто бывает у старых дев по отношению к мужчинам-ровесникам, предпочитавшим им их более молодых подруг, терпеть не могла Антона Васильевича. Ее аж коробило, когда она видела его. Словно он обещал жениться на ней и не выполнил своего обещания.

В присутствии Антона Васильевича Эльвира рассказывала Екатерине Степановне, например, что за рубежом всех инженеров, работающих в прикладных институтах, называют «синими воротничками». Преподносила это как забавную шутку.

Но Антон Васильевич отлично понимал, кого она в данном случае имеет в виду. «Синие воротнички» в ее устах звучало равноценно «кирзовому сапогу». Антон Васильевич в долгу не оставался.

По вечерам Эльвира почти ежедневно звонила Екатерине Степановне. Сняв трубку, Антон Васильевич клад ее на стол, говорил Екатерине Степановне:

— Тебя.

— Кто?

— Кокетка от старых штанов.

— Как ты несправедлив к ней!.. Это несчастный человек… Она так любит детей.

— По-моему, она больше всех любит себя.

На то время, пока Екатерина Степановна и Эльвира разговаривали, Антон Васильевич выходил из комнаты. Но в случаях, когда он бывал особенно раздражен, оставался в комнате, ложился на диван.

— Угадал? — ухмыльнувшись, спрашивал он после того, как Екатерина Степановна, закруглив разговор, клала трубку.

— Да, Эльвира все-таки большая умница! — говорила Екатерина Степановна. — Замужество — это не всегда мед. Тем более если попадется «воротничок».

— Так зачем же ты шла за меня?

— И сама думаю — зачем? К сожалению, в двадцать лет девчонки — дуры. Им нравятся мужчины намного старше их. Кажутся умнее, интереснее сверстников. Ты всегда ходил замкнутый, как бирюк. А я эту замкнутость принимала за многозначительность.

— Так давай разойдемся!

— С радостью!

Расходились и сходились несколько раз.

Антон Васильевич считал это нормальным явлением. Удачливыми семьи бывают только в двух случаях: когда один из супругов является полновластным лидером, а другой идет за ним, как теленок на поводу, или когда у супругов полностью совпадают интересы, что так же редко, как выигрыш в спортлото, когда правильно угадываются сразу все шесть номеров. Фамилии таких счастливчиков пора бы тоже печатать в газетах. А так все живут примерно одинаково, только у одних распри почаще и проходят бурно, а у других — пореже и потише. Семейная жизнь — та же своеобразная дипломатическая игра. Надо выучиться что-то не замечать — и будет все в порядке. При посторонних Антон Васильевич неизменно называл жену «моя Екатерина Степановна», скрывая под этим долю иронии: «Уж куда нам за вами, художниками!»

Они имели дочь, которая по современной моде была второй раз замужем. Первое ее замужество оказалось непродолжительным. Хотя свадьба была куда как шумной и веселой. Первый муж ее нравился Антону Васильевичу. Парень из простой семьи, добрый, обходительный, работал, как в свое время и Антон Васильевич, на заводе электромонтером. Поэтому Антон Васильевич бушевал, когда узнал, что намечается развод. «Вышла замуж, так нечего бегать, живи! Он не хуже и не дурнее тебя». А Екатерина Степановна, специально возражая ему или учитывая свой личный опыт, говорила: «Нечего всю жизнь мучаться. Сейчас не Домострой. Она молодая. Может все поправить». И дочь вышла замуж во второй раз так поспешно, словно пересела из трамвая одного маршрута в другой. Естественно, за доморощенного Модильяни, который работал на киностудии звукооператором. Тощий, длинный шнурок. Она сама дылда, под метр восемьдесят, из акселератов. А он на голову выше ее. «Ты несправедлив к нему, — часто говорила Антону Васильевичу Екатерина Степановна. — Посмотри, как они живут. Смотреть приятно. Как голубки». Антона Васильевича бесило, когда он видел, как дочь с ее мужем шли вместе. Она уцепится ему за ремень, а он, как обручем, обхватит ее рукой за шею и ведет. Ее голова где-то у него под мышкой. «Нет, ты не понимаешь девочку», — со вздохом говорила Екатерина Степановна.