Турухтанные острова - [48]

Антон Васильевич знал эту ее особенность и пережидал, когда она, словно очнувшись от задумчивости, повторит: «Продолжайте».

Головань являлась автором идеи построения прибора, который Антон Васильевич испытывал на мысе Шаман. Она и обычно задавала много вопросов, стараясь выяснить все малейшие технические подробности, а сейчас был особый случай. Наконец отодвинула в сторону листы с записями и спросила:

— Какие у вас сейчас личные планы? — Из чего Антон Васильевич понял, что деловой разговор окончен. — У вас, наверное, накопились отгульные дни за работу в выходные? Когда собираетесь их использовать? Я думаю, лучше это сделать сразу, чтоб после не прерываться в работе. Ныркова и Перехватова тоже вернулись? — поинтересовалась о сотрудницах Колюзина, бывших вместе о ним в командировке.

— Да. Сегодня выйдут на работу.

— Антон Васильевич, в вашей комнате работает молодой специалист Ян Александрович Полуянов, направленный к нам по распределению из Электротехнического института. Познакомьтесь, пожалуйста, с ним поближе, особенно с тем, что он делает. Это, по-моему, интересно. И помогите ему, если что понадобится. Он еще совсем молодой человек. Через полчаса будете на месте? Возможно, я к вам зайду с товарищем из комплексной лаборатории. Он выделен в помощники главному конструктору Тучину, со временем вместо него будет вести изделие. Вам полезно будет с ним познакомиться. Все то, что вы рассказывали мне, перескажите, пожалуйста, ему.

Мартын Иванович уже находился за своим столом, когда Антон Васильевич вышел от Марины Валентиновны. Он сидел спиной к ее кабинету. Стол завален журналами, книгами. Они двумя стопами возвышались по обе стороны, а Мартын Иванович выглядывал в узкую щель между ними, словно в амбразуру. Защищал подходы к двери кабинета. Это впечатление усиливалось еще тем, что в амбразуре перед Мартыном Ивановичем стояла маленькая бронзовая пушечка, нацеленная на противоположную дверь, — точилка для карандашей.

— Антон Васильевич! — воскликнул Мартын Иванович, увидев Колюзина. Поднялся.

Была у Мартына Ивановича одна досадная привычка, которой он стеснялся, но никак не мог от нее избавиться. Встав, заведет руку за спину, другая — на животе, и снизу вверх — шмыг! — поддернет брюки. Жена купила ему заграничные модные подтяжки, затянула их так туго, что они больно врезались в плечи. А он все равно, встанет и — шмыг! После этого пощиплет резиновые струны, поиграет ими, вспомнив, для чего они. Зардеется смущенно.

— Присаживайтесь. Ну рассказывайте, как съездили? Возвращались через Владивосток? На «толкучку» там не заходили? Говорят, где-то в сорока километрах от города, на острове. Мехов там навалом. Соболя можно купить за бесценок.

— Нет, не заходил. Прямо на самолет и в Ленинград.

Мартын Иванович лет десять как сам в командировки никуда не ездил, и не предвиделось, чтоб поехал, но всех возвращавшихся расспрашивал, что там продается на базаре и сколько стоит.

— Оформляете заявку? — в свою очередь поинтересовался Антон Васильевич.

Но на этот раз он ошибся. На столе перед Мартыном Ивановичем лежала миллиметровка, напоминающая расписание движения поездов. В крайней левой графе стояли наименования: «Стрела», «Нева», «Ладога», в правой, словно место назначения, — названия городов. Мартын Иванович что-то отмечал в графике, подчищал бритвочкой.

Если судить по штатному расписанию, Мартын Иванович являлся заместителем Марины Валентиновны как начальника лаборатории. Но точнее было бы называть его дополнителем. Головань занималась только наукой, а Мартын Иванович — всем остальным. Общение с плановым отделом, бухгалтерией, согласование сроков и плановых стоимостей, распределение отпусков, визирование требований на электроэлементы, выделение сотрудников на овощебазу, в совхоз, заметки для стенгазеты — все это входило в обязанности Мартына Ивановича. В том числе и заявки на изобретение.

— Кстати, хорошо, что вы мне о них напомнили! В этом квартале две штуки в плане лаборатории. — Он поскреб незаточенным концом карандаша лысину. — Две заявочки-малявочки. Ох-хо-хо…

Колюзин спросил о заявке не случайно.

Как есть поэты-графоманы, которым неважно, о чем писать, лишь бы писать, так есть и графоманы-изобретатели. Но если от поэтов-графоманов в каждой редакции стараются избавиться, как от зла, то деятельность подобных изобретателей только приветствуется. И дело вот в чем.

Перед институтским БРИЗом лаборатории отчитываются не по числу заявок, на которые получены авторские свидетельства, а по числу поданных. Как если бы редакции отчитывались не по числу напечатанных хороших стихов, а по количеству полученных рукописей. Сколько должно быть подано заявок, тоже планируется. Верно, этот показатель не является основным, но он тоже учитывается и может при прочих равных условиях оказаться решающим при распределении премии. По этому показателю лаборатория Головань всегда числилась в передовых. Портрет Мартына Ивановича почти непрерывно висел на доске самых активных изобретателей. Правда, доску вывешивали в вестибюле не напротив входа в институт, а в стороне, возле лестницы, под которой стояли автоматы с газированной водой. И получалось, что Мартын Иванович вроде бы выглядывал на входящих из-за угла.