Турково-Саратовские рассказы - [18]

Расскажу один забавный случай.

Я знал, что заходя на скотный двор (под этим громким названием, понимался небольшой загончик, где веселились два борова) надо обязательно запирать за собой калитку, чтобы свиньи не вырвались в огород. Что я и делал какое-то время. А потом… а потом я неожиданно вспомнил, что я — человек разумный и, прежде чем что-либо делать, должен поразмышлять. Вот я и помыслил — зачем запирать калитку? Свинья — скотина — существо неразумное и вряд ли сможет отличить запертую калитку от попросту прикрытой. А я, тем самым, освобожу себя от «утомительного» дерганья защелкой.

Жуть — молодой мужик ленится несколько раз в день закрыть защелку на калитке! И еще придумывает этому оправдание. Хотя, когда припоминаешь, что лень — мать прогресса — то мысленно себя прощаешь. Взаправду, если бы люди не ленились тащить за собой борону, то никогда бы не приручили лошадь.

Человеческое тщеславие заставляет нас считать домашних животных, которых мы сами же называем «братьями меньшими», глупее некуда. Дескать — разумом не обладают, хлев построить не могут, еды припасти не умеют и, вроде бы как, без нас не проживут.

Но не тут-то было, мало того, что они во много раз сильнее нас, они еще, нет, не скажу — умнее, нет… а вот — хитрее, внимательнее, резвее — точно. Если бы они всем этим не обладали, то люди их давно бы всех перебили.

Иногда мне даже кажется, что некоторые домашние животные настолько хитры, что специально валяют дурку перед человеком, пытаясь казаться намного глупее, чем есть на самом деле. Типа — с дурака — взятки гладки. От него многого не потребуешь. А кормить — кормить все равно будут.

И вот, зайдя к свиньям с ведром помоев, я не запер за собой калитку, а просто прихлопнул ее поплотнее ногой. Наклонившись к корыту, я начал выливать из него корм и, только вылив уже почти все ведро, обратил внимание на то, что не слышу привычного свинячьего чавканья. Что за черт! Нехорошее предчувствие охватило меня — поднимаю глаза — точно — рядом с корытом, кроме меня, никого нет! Случилось то, чего я больше всего боялся — свиньи ушли в огород! Калитка была распахнута настежь…

Каким образом эти свинские рожи сумели ее открыть не сложно было догадаться. Имея такое сильное и подвижное рыло, им можно дома приподнимать, не то, что калитки распахивать. Но вот как они углядели, что защелка не заперта! Пескари премудрые!

Ох, любят. и дикие, и, уж тем более, домашние свиньи картошку. Я рванул в огород… жуткое зрелище… Если бы собственными глазами не видел, то никогда бы не поверил в то, что они своим рылом копают картошку раз в пять быстрее человека. Приподнимет рыло, хрюкнет, только пыль из пятака вылетит, и опять за свое — морду вниз… чавк-чавк-чавк… Стало ясно — нагоняя не избежать. Хотя меня, собственно, в тот момент, волновал не нагоняй, как таковой, а сознание собственной неприспособленности, даже к такому простому крестьянскому делу, как кормлению свиней.

Я схватил лопату, которая стояла неподалеку и, размахивая ею, кинулся загонять свиней на скотный двор. Из чего ровным счетом ничего не вышло. Свиньи похрюкивая бегали туда-сюда, легко уворачиваясь от лопаты, вертелись между ног, изображая больших жирных кошек, но в загон не шли. Ирина, услышав шум, подошла к окну и увидев меня, бегающего с лопатой промеж двух свиней, закатилась от хохота, настолько комичным было это зрелище. То, что происходило перед ее глазами, было воплощением пословицы — «За двумя зайцами погонишься…» Крутясь и вертясь, бегая взапуски, размахивая лопатой я сумел только отогнать свиней от огорода. Но вернуть их в загон я не смог.

Хорошо, что вся эта борьба проходила на натоптанной дорожке. Если бы мы боролись на грядках — огороду пришел бы каюк.

Ирина, вдоволь насмеявшись надо мной, вышла и, не дав мне опомнится, загнала одного борова на место. Как это у нее так ловко получилось — я не запомнил! Вернее даже не заметил. Вышла, подошла, руками махнула — боров бежит в калитку! Второй, видя что расклад сил изменился и, если раньше их было двое против меня одного, а теперь нас двое против его одного, взбеленился. Умный был свин — резать жалко. Он так хитро водил нас обоих за нос, так ловко проскакивал между нами, уходя, и от одного, и от другого, что мы несколько раз ловили друг друга, но только не его. Свинья, одним словом, свинья — хитрая, коварная, живучая тварь.

Я понял, что так просто его не загнать и решил взять свинью руками, в полном смысле этого слова. Когда он пробегал мимо меня, я бросился на него, как волк — на загривок, пытаясь собственным весом прижать его к земле, уповая на почти двукратную разницу в весе. Но не тут-то было. Волчьих клыков и когтей у меня не было, поэтому подлый боров буквально вытек из моих рук как вода. Мне было нечем и не за что его ухватить. Руки скользили по свиной шерсти так, будто бы она была смазана машинным маслом. До этого я видел щетину только в малярных кистях. На свинье она оказалась необычайно скользкой. И вот, через мгновенье, он уже больше чем наполовину выполз из-под меня, приподнявшись на передних лапах — ему оставался всего лишь один рывок, чтобы вырваться на свободу. И он рванул! Но я, прижимая грудью его задницу к земле, успел схватиться за задние лапки, за ту узкую выемку возле копыта. Боров задергался или, скорее завертелся, отчаянно пытаясь вырваться, но я держал его изо всех сил. Хотя уже понимал, что я не только не смогу дотащить его до загона, а даже не смогу долго его держать. Семидесятикилограмовая туша выделывала такие кренделя, что Ирина попросту боялась подойти к нему.