Туристы - [45]

– Я так и не ответил на твои письма, – сказал он. – Я виноват и прошу прощения.

Она пожала плечами, затянулась сигаретой.

– Твое сообщение было для меня как гром с ясного неба, – продолжал он. – Я не ожидал, что ты меня еще вспоминаешь.

– Да, в общем-то, и не вспоминала, – сказала она. – Но вчера увидела тебя по телевизору. Репортаж о самоубийстве. Ты брал интервью у плачущей женщины. И я подумала, а почему бы не позвонить?

– Хорошо, что у меня оказался свободный день, – сказал он.

– Конечно. Но в любом случае это не имело бы особенного значения. После Парижа прошло уже шесть лет. Мы стали другими. Просто я хотела повидаться, вот и все. Узнать, как ты поживаешь.

Она улыбнулась ему. Равновесие было восстановлено. Они еще немножко посидели, затем она извинилась и сказала, что ей пора идти.

– Уже? – спросил он.

– Да. Мне надо работать.

– Ты будешь здесь до четверга?

– Да. Но у меня еще много дел.

Шон кивнул. Он ясно понял, что она не пойдет с ним к нему домой, поэтому даже не стал спрашивать. Он только отметил уравновешенный язык ее жестов, спокойствие лица, рассудительную речь. Она допила пиво и встала. Он проводил ее на улицу. Они попрощались, и она удалилась в направлении Темпл-Бара.

Шон двигался по Нассау-стрит вместе с субботней толпой, текшей от магазина к магазину. Проходя мимо, он взглянул в сторону Тринити-колледжа, перед которым выстроилась очередь туристов, желающих увидеть Келлскую книгу.[15] На лицо упала капля дождя. Вокруг раскрылись зонты. И внезапно его охватило чувство, что он бредет по другому городу, в другом времени, в зависшем отрезке собственной истории. Может быть, все сложилось бы как-то иначе, не повстречай он в Париже Юлианну? Нет, вряд ли. Остаться с ней значило бы сузить свои горизонты, упустить намечавшиеся возможности. Она ничего не изменила. Была просто встреча, и больше ничего. Небольшая передышка. Только тут его вдруг поразила мысль, что между ними не все еще кончено.

Кончено, подумала Юлианна. Закрыто. Отжило и умерло.

Она сидела в изножье широкой кровати с крахмальными простынями. На полу лежал голубой ковер. Такие же голубые гардины затемняли окна. Ее охватила вялость. Встреча была позади, и она держалась молодцом. Она стала другой, его вид не пробуждал в ней больше прежнего чувства, вообще никакого чувства. Встреча не оставила после себя ностальгических воспоминаний. Ничего, кроме безразличия. Все просто: он больше не вызывает у нее интереса. Ладно, он работает на телевидении, ну и что с того? Вместо него это мог бы быть кто угодно – старый одноклассник, случайный знакомый, с которым она летом работала или вместе ехала в поезде. Ей и самой показалось удивительно, как такая любовь, такое восхищение могли бесследно пройти всего лишь за несколько лет. Как эта улыбка, которая когда-то так кружила ей голову, вдруг вообще перестала для нее что-нибудь значить. Теперь она поняла, что раньше придавала ему слишком большое значение, что он занял в ее памяти такое место, какое можно сравнить с распятием на стене. Пора было выкинуть его и забросать землей так же, как она поступила с Гарретом Бабаром Эйлвудом Гоугом еще подростком.

Шона она больше не желает видеть.

Юлианна озябла под дождем. Она разделась и приняла душ, завернулась в халат и сунула ноги в тапочки. Компьютер уже ждал ее на столе, и она решила тотчас же сесть за работу. Но так как ей все еще было холодно, она пошла к стене, чтобы отрегулировать температуру, повернула ручку, добавив несколько градусов. Вот как можно жить, подумала она, с кондиционером, интернетом и щедро укомплектованной ванной комнатой! В номере с индивидуальной отделкой. С круглосуточным сервисом. Добро пожаловать в «Кларенс»! Она села за письменный стол и раскрыла гостиничный проспект:

«Студия представляет собой превосходную комнату, в которой сохранены характерные черты нашего заведения. Постояльцы могут здесь отдохнуть у камина, пользуясь круглосуточным обслуживанием, включающим доставку в номер любых блюд и напитков. В студии постояльцы имеют возможность распределять свое время по собственному усмотрению, пользуясь индивидуальным обслуживанием, которое придает гостинице „Кларенс" атмосферу домашнего уюта».

Уют уютом, но все же она здесь не у себя дома, так ведь? Как бы то ни было, это гостиница, где все время сменяются постояльцы, где устанавливаются и тут же обрываются случайные знакомства. Юлианна встала и оглядела комнату: кровать из американского дуба, кожаные кресла у окна, бархатные подушки. Она вспомнила, как во время поездок в отпуск мама всегда покупала цветы – большие букеты из роз и тюльпанов, чтобы украсить гостиничный номер. Для мамы не имело значения, остановились они там на один лень или собираются прожить неделю, цветы ставились в номере всегда. Бритта Бие брала с собой в путешествие вазу. Человеку хочется везде добавить что-то свое, подумала Юлианна, оставить собственный отпечаток. Мало поставить в комнате свой чемодан. Мало положить косметичку. Возможно, и цветов еще недостаточно, подумала она. У гостиничного номера никогда не будет домашнего уюта.

Она подошла к окну и раздвинула гардины. За стеклом тянулись медно-красные крыши, раскоряченные антенны, рыжие кирпичные трубы. И над всем этим клыками торчали строительные краны. Глядя на эту картину, она вдруг подумала о Себастьяне – ведь раньше он собирался стать кровельщиком. Это было еще до того, как он отправился в Лондон, до всяких там знаменитостей и до денег. Вот уже много лет прошло с тех пор, как он стал папараццо, и ему это, кажется, поднадоело. Юлианна решила, что надо будет написать Себастьяну и спросить, всегда ли так получается, что в конце концов тебе что угодно начинает надоедать и ты хочешь двинуться дальше. Никто теперь не задерживается подолгу на месте, подумала она, всем не сидится дома, не сидится на одной и той же работе. Ей нравится писать путеводители, но сможет ли она посвятить себя этому занятию на всю оставшуюся жизнь? Нет, скорее всего, не сможет. Может быть, Себастьян знает ответ. Она достала почтовую бумагу и положила на стол несколько белых листков с логотипом гостиницы в верхнем углу. Начав писать его имя, она почувствовала, как что-то кольнуло в сердце, перейдя затем в сосущее ощущение под ложечкой. Что это было? Какая-то потребность? Тоска? Но по ком? Не по Себастьяну же! Себастьян всегда отсутствовал в ее жизни. Но, может быть, ей не хватает его писем? По крайней мере, письма Себастьяна были неизменным фактором. И его приезды каждый год в январе. Между встречами с ним всегда проходил ровно год, но это не играло роли. В письмах он был ближе. И в этот момент в дверь постучали. Юлианна нервно подскочила. Она ведь, кажется, ничего не заказывала. Она подошла к двери и отворила. На пороге стоял Шон. Одежда его промокла до нитки, с волос капало. Этот вид взывал к сочувствию, но Юлианна не поддалась и спросила, посмотрев в упор: