Турецкие военнопленные и гражданские пленные в России в 1914–1924 гг. - [5]
Дальнейший анализ перечисленных документов позволяет также утверждать, что вступление Турции в войну не изменило порядка структуризации отечественной системы военного и гражданского плена и не расширило ее понятийного аппарата. И хотя перечень, приведенный в Таблице 1, составлен применительно к туркам, достаточно очевидно, что он без особого труда может быть адаптирован и к германским, и к австро-венгерским подданным.
Куда больший интерес в Таблице 1 вызывает дихотомия терминов, допускающая не просто неоднозначное, а прямо противоположное толкование таких базовых категорий, как «военнопленные» и «гражданские пленные».
Таблица 1
Соотношение основных терминов и понятий, используемых для обозначения турецких военнопленных и гражданских пленных в российских правовых установлениях и служебной переписке периода 1914–1924 гг.[7]
| «Военнопленные» (т. е. плененные на театрах военных действий военнослужащие и приравненные к ним гражданские лица) | «Военнообязанные» (т. е. гражданские лица, годные к военной службе по возрасту и состоянию здоровья и либо застигнутые началом войны на территории России, либо иным путем оказавшиеся в ее власти) | «Военнозадержанные» (т. е. гражданские лица, не подлежащие призыву в вооруженные силы по признакам пола, возраста или состояния здоровья и либо застигнутые началом войны на территории России, либо иным путем оказавшиеся в ее власти) | ||
| «Гражданские пленные» | ||||
| «Военнопленные военного ведомства», «Военнопленные, взятые на полях сражений», «Прямые военнопленные», «Военнопленные, взятые под знаменами» и т. п. | «Военнопленные гражданского ведомства», «Гражданские военнопленные», «Лица, задержанные в качестве военнопленных» и т. п. | «Лица гражданского состояния» | ||
| «Военнопленные» | ||||
| «Военнопленные турармии» | «Жители турецких областей, армиею занимаемых», «Мирные жители», «Лица, уведенные нашими войсками с неприятельской территории», «Лица невоинского звания» | «Турецкие подданные, настроенные к России враждебно», «Турецкие военнопленные, подлежащие выселению», «Турецкие военнопленные, отправленные внутрь Империи» | «Турецкие подданные, настроенные к России лояльно», «Турецкие подданные, оставленные в местах своего жительства с разрешения властей»«Турецкие подданные, настроенные к России лояльно», «Турецкие подданные, оставленные в местах своего жительства с разрешения властей» | |
| «Благонадежные и незаподозренные в шпионстве турецкие подданные» | ||||
| «Военно-гражданские пленные», «Турпленные», «Туркопленные» | ||||
На данном обстоятельстве мы сочли необходимым остановиться особо, поскольку, во-первых, отсутствие взаимосвязи и взаимо-упорядоченности элементов терминологии делает бессмысленным всякое дальнейшее исследование, а во-вторых, известные нам исторические труды (в т. ч. и выполненные на уровне диссертационных работ) не содержат сколько-нибудь ясного толкования причин и последствий означенного феномена.
В этой связи отметим в первую очередь, что по нашим оценкам указанная дихотомия стала во многом типичной для всех стран-участниц Первой мировой войны и явилась следствием фактического отождествления их военно-политическим руководством двух основных групп субъектов института всеобщей воинской обязанности:
а) лиц, проходящих действительную военную службу в форме непосредственного пребывания в кадрах вооруженных сил в качестве военнослужащих;
б) лиц, проходящих военную службу в запасе в форме периодических сборов (либо переподготовки) в качестве военнообязанных (запасных).
Такой подход, в общем-то, не был лишен известной логики и не противоречил ст. 3 IV Гаагской конвенции «О законах и обычаях сухопутной войны» от 18 октября 1907 г. (далее — «IV Гаагская конвенция»). Значение же его состояло в том, что он позволял вступающему в войну государству задерживать оказавшихся на его территории подданных враждебных держав из числа военнообязанных, способствуя тем самым:
— подрыву оборонной мощи противника путем сокращения имеющегося у него контингента лиц призывного возраста;
— предотвращению передачи врагу сведений, составляющих военную и государственную тайну, носителем которых мог оказаться военнообязанный;
— легитимизации в обстановке военного времени как статуса самого военнообязанного, так и налагаемых на него правоограничений, что приобретало особое значение в условиях отсутствия в действующем международном праве института гражданского плена.
Разумеется, данный процесс не обошел стороной и Россию. Так, уже первые циркулярные указания Главного управления Генерального штаба (ГУГШ), Министра внутренних дел и штаба Отдельного корпуса жандармов, направленные в органы военного и гражданского управления в период с 23 по 29 июля 1914 г., предписывали: «всех военнообязанных германских подданных задерживать как военнопленных»; «все германские и австро-венгерские подданные, числящиеся на действительной военной службе, считаются военнопленными и подлежат немедленному аресту <…>. Запасные чины также признаются военнопленными и высылаются из местностей Европейской России и Кавказа»; «все австрийские и германские подданные мужского пола от 18 до 45 лет должны считаться военнопленными» и т. п.
