Турецкие военнопленные и гражданские пленные в России в 1914–1924 гг. - [3]

Впрочем, сделанные замечания ни в коей мере не уменьшают значимости работы, проделанной автором, открывшим нам ранее практически неизвестный пласт отечественной истории, а заодно и впервые структурировавшим в Главе 1 своей монографии российскую систему военного и «гражданского плена» периода 1914–1918 гг.

В целом же, материалы книги В. В. Познахирева во многом уникальны. Они содержат колоссальный потенциал в плане возможного заимствования другими исследователями (и не только историками). Не сомневаемся и в том, что настоящая работа будет способствовать более правильному восприятию Турции и турок в России, искоренению взаимных ложных мифологем, а в конечном итоге — и укреплению отношений между Российской Федерацией и Турецкой Республикой.

Заведующий кафедрой истории и социально-политических дисциплин Санкт-Петербургского медицинского института «РЕАВИЗ», кандидат исторических наук, доцент

Казанцев Виктор Прокопьевич

Введение

Моей маме — Познахиревой Анне Семеновне, с признательностью и любовью

Военный плен периода Первой мировой войны лишь на исходе XX в. привлек к себе внимание российских ученых. Тем не менее, за последние десятилетия это направление отечественной исторической науки пополнилось целым рядом исследований, авторам которых удалось во многом раскрыть порядок и условия интернирования военнопленных Австро-Венгрии, Болгарии, Германии и Турции на территории различных регионов бывшей Российской империи, разработать отдельные элементы режима их содержания, воссоздать характер взаимоотношений пленников с местным населением и т. д.[2]

Вместе с тем, в библиографии плена периода 1914–1918 гг. пока еще нет специальных сочинений, посвященных особенностям нахождения в пределах нашей страны военнопленных определенной государственной принадлежности. Кроме того, несмотря на очевидную взаимосвязь и взаимообусловленность военного и гражданского плена, последний остается практически неизученным. Соответственно, отсутствуют и комплексные исследования, могущие претендовать на реконструкцию всех ключевые вопросов, связанных с пребыванием в годы войны на территории России представителей той или иной из Центральных держав.

Обозначенные историографические лакуны, в свою очередь, не позволяют четко разграничить институты военного и гражданского плена; сравнить логику их формирования и механизмы функционирования с учетом всей совокупности геополитических, военно-стратегических, исторических, правовых, экономических, этноконфессиональных и иных факторов, присущих конкретным противникам, а в конечном итоге — фактически затушевывают сложный и многоплановый характер отечественной системы плена.

Настоящий труд призван отчасти восполнить указанные пробелы. Его объектом выступают подданные Оттоманской империи, которые в силу различных обстоятельств оказались во власти России в период с 20 октября 1914 г. по 3 марта 1918 г.[3] и до 1 января 1925 г. были признаны российскими (советскими) компетентными органами «военнопленными» или «гражданскими пленными» (в т. ч. и «бывшими»). Предметом исследования являются порядок и особенности управления контингентами указанных лиц, начиная с момента их пленения либо установления над ними административного надзора, и заканчивая моментом репатриации или натурализации.

Хронологически работа ограничена периодом с июля 1914 г., когда Россия вступила в Первую мировую войну и начала формировать организационно-правовые основы военного и гражданского плена, и заканчивая октябрем-ноябрем 1924 г., когда репатриация из СССР граждан Турции была, в основе своей, завершена. В книге также содержатся отдельные ссылки на предшествующие вооруженные конфликты между Россией и Портой, начиная с Русско-турецкой войны 1686–1699 гг.

Географические рамки работы охватывают территорию бывшей Российской империи в ее границах по состоянию на 1 января 1917 г., а также ту часть современной Турции, которая находилась под русским контролем до 5 декабря 1917 г., т. е. до момента заключения Договора о перемирии между армиями, действующими на Кавказском фронте.

Исходя из вышеизложенного, обращение автора к вопросам, в равной степени затрагивающим всех пленных Центральных держав, носит ограниченный характер и производится лишь в той мере, в какой это необходимо для более глубокого познания объекта и предмета настоящей работы.

В ходе исследования положение турецких подданных сопоставляется с положением пленников стран Тройственного (но не «Четверного») союза, что объясняется относительно поздним началом поступления в Россию пленных болгар (сентябрь 1916 г.) и их общим незначительным числом.

В соответствии с отечественной правовой традицией, употребление в работе понятий «подданные» и «граждане» детерминировано формой правления (соответственно — «монархической» или «республиканской»), существовавшей в той или иной стране на момент описываемых событий. В то же время, вопреки распространенному сегодня в российской научной литературе приему, автор не использует кавычки при написании термина гражданские пленные, поскольку считает небесспорным употребление этой исторической и историко-правовой категории в условном, несобственном смысле только лишь потому, что она отринута современным гуманитарным правом.