Турецкие военнопленные и гражданские пленные в России в 1914–1924 гг. - [20]
Некоторые документы дают основания предполагать, что в рядах военнопленных могли числиться даже… турецкие парламентеры, которым по каким-то причинам не было позволено вернуться в расположение своих частей. На это указывает, например, следующая радиограмма Командующего 3-й турецкой армией, принятая 21 июня 1917 г. радиостанцией 1-го Кавказского корпуса: «Господину Главнокомандующему русской Кавказской армией. 24 мая нового стиля с. г. на участке 17-го Туркестанского полка два наших офицера с солдатом-переводчиком, отправлявшиеся для переговоров на нейтральную полосу, соблюдая все правила законов и обычаев сухопутной войны, принятых международными конвенциями, были приглашены в штаб полка и предательски задержаны командиром означенного полка армянином Осипьянцем. И по последним сведениям отправлены в Трапезунд, а потом в Батум. Хотя предвечная правда вполне возместила эту несправедливость, заставив снизиться один весьма сносный русский аэроплан с летчиком и наблюдателем-офицерами за наши позиции, но нам все-таки весьма обидно видеть, чтобы какой-нибудь проходимец-армянин из-за своей мелочной мстительности запятнал честь благородной нации с безупречным прошлым, с светлой моралью в настоящем. Храним надежду, что русская армия, никогда не переступавшая сознательно границ человечности, поспешит смыть это пятно бесчестия, возвратив наших парламентеров и наказав как следует нарушителя международных прав и основ гуманности»… В достоверности изложенного лишний раз убеждает (а заодно и вызывает сложные чувства) приписка на приведенном документе, оставленная тогда же, вероятно, кем-то из высокопоставленных офицеров штаба Кавказской армии и адресованная ее Командующему: «не признаете ли возможным, разрешить послать турецкому командующему радиограмму, которой сообщить ему, что мы согласны на возвращение двух турецких офицеров и солдата в обмен [на] наших офицеров летчика и наблюдателя вместе с аппаратом (Курсив наш — В.П.)»[105].
Что касается военнообязанных и военнозадержанных (гр. 2 и гр. 3 Таблицы 4), то в дополнение к тому, что уже было сказано о лицах данных категорий ранее, считаем необходимым подчеркнуть, что, по смыслу норм действующего законодательства, интернированию во внутренние регионы страны подлежали турецкие подданные, как правило, из числа мусульман и иудеев, в возрасте от 17 до 50 лет[106], годные к военной службе по состоянию здоровья и застигнутые началом войны в местностях, объявленных на военном положение и вообще входящих в округа, находящиеся «на театре военных действий». Кроме того, было признано целесообразным выселить таких людей и из Приморья, Туркестана и обеих столиц.
Однако в действительности круг военнообязанных, интернированных во внутренние регионы России, оказался намного шире, т. к. нередко вбирал в себя и значительную часть военнозадержанных. К примеру, если в Калужской губернии к августу 1915 г. в числе почти 2 тыс. турок (1 981 чел.) не оказалось ни одной женщины и ни одного ребенка[107], то, как это следует из письма Рязанского губернского комиссара во Временное управление по делам милиции от 16 мая 1917 г., вопреки распоряжениям, отданным в отношении турецких подданных еще в октябре-декабре 1914 г., из Закавказья в Рязань в самом начале войны «были высланы старики в возрасте свыше 60 и даже 70 лет, а также женщины и дети. В особенности их [количество] увеличилось в начале текущего (1917 — В.П.) года, когда в Рязань прибыли из Сухумского округа 2 большие партии — одна в 486 и другая в 615 чел., состоявшие в большинстве из женщин, детей и дряхлых стариков»[108].
Вряд ли все это можно с исчерпывающей полнотой объяснить эксцессами начального периода войны и (или) некими региональными особенностями, т. к. практически то же самое происходило и в иное время, и в иных губерниях. Например, в апреле 1916 г., в связи с объявлением города и порта Мариуполь на военном положении, Екатеринославский губернатор потребовал от Мариупольского полицмейстера и исправников прилегающих к городу уездов «немедленно выслать <…> в Уфимскую губернию подданных обоего пола воюющих с нами держав начиная с 17-и летнего возраста (Курсив наш — В.П.) за исключением <…> турподданных, доказавших документально исповедание ими одной из христианских религий»[109]. Впрочем, ни одна из христианских религий, как уже отчасти говорилось ранее, сама по себе не обеспечивала турподданному избавление от высылки. Например, из того же Мариуполя в августе 1916 г. были отправлены в Уфимскую губернию турецкие христиане Сероп Окосьянц, Мекирдич Окосьянц и Телемак Какулиди, «зарегистрированные жандармской полицией в неблагонадежности»[110].
Характерно, что изложенный выше порядок полностью распространялся и на этнических русских православного исповедания. Так, в октябре 1914 г. в г. Кустанай Тургайской обл. оказались высланы братья Вагнер (Федор Яковлевич и Андрей Яковлевич), уроженцы Екатеринослава, всю жизнь прожившие в этом городе и «унаследовавшие» турецкое подданство от отца. А поскольку из документов невозможно понять, в чем именно состояла неблагонадежность этих людей, остается лишь предположить, что братьев «подвела» немецкая фамилия
