Турецкие военнопленные и гражданские пленные в России в 1914–1924 гг. - [19]

Достаточно сложно определить в составе военнопленных долю «мирных жителей». Данные на этот счет крайне фрагментарны и противоречивы. В одних списках гражданские лица вообще отсутствуют, в других они составляют от 1–2 % до 10–12 %[95], а в третьих явно доминируют над военными, как это видно, например, из Таблицы 9. Кроме того, отдельные документы, вызывают серьезные сомнения. К примеру, в докладе Комиссара Временного правительства по делам Кавказа от 26 августа 1917 г. говорится буквально следующее: «анкета, произведенная Московским армянским комитетом среди военнопленных, размещенных в лагерях Иркутского военного округа, выяснила, что из 313 пленных армян, содержавшихся в названном округе, 161 (т. е. 51,4 % — В.П.) оказались не солдатами, а случайно захваченными во время военных действий мирными жителями»[96].

Таблица 9

Список турецких военнопленных, находившихся в августе 1917 г. на строительство 3-го участка железнодорожной линии Волхов-Рыбинск[97]

№ п. п.	Имя	Воинская часть	Возраст (полных лет)
1	Гусейн Халил	Мирный житель	17
2	Яшар Тамель	Мирный житель	17
3	Али Якоб	Мирный житель	18
4	Махсут Магомет	Мирный житель	19
5	Джафар Кокован	Мирный житель	19
6	Руссейн Руфан	Мирный житель	20
7	Гасан Кокован	Мирный житель	22
8	Разам Мустафа	96-й пехотный полк	25
9	Али Кизир	Мирный житель	31
10	Акиф Карим	2-й пехотный полк	36
11	Измаил Мустафа	49-й пехотный полк	40
12	Абдула Карим	Мирный житель	40
13	Магомет Азис	13-й пехотный полк	40

К сожалению, мы не располагаем материалами указанного анкетирования. Вместе с тем, в нашем распоряжении имеется довольно подробная ведомость, составленная на исходе 1916 г. штабом соседнего ПриамВО и свидетельствующая о том, что из группы в составе 268 аскеров-армян, содержащихся в округе, лишь 8 чел. (3 %) были признаны мирными жителями[98]. Сопоставляя приведенные показатели и принимая во внимание тот факт, что пленные турецкие армяне интернировались в оба округа одновременно, в массе своей — на рубеже 1914–1915 гг., без какой-либо дифференциации, мы склоняемся к мнению, что «анкета, произведенная Московским армянским комитетом», доверия не заслуживает. Примерно то же мы вынуждены сказать и об отчете Испанского консула в Тифлисе от 15 (28) июня 1917 г., на который ссылается в своем исследовании турецкий историк Д. Кутлу. Как видно из названного документа, летом 1917 г. в пределах консульского округа находилось 39 867 пленных турок, из которых военнослужащие составляли менее 7 тыс. чел. (117 офицеров и 6 795 солдат)[99]. На наш взгляд, эти данные, с одной стороны, неполны, поскольку, скорее всего, не учитывают военнопленных, расквартированных в ближнем тылу Кавказской армии, т. е. вне границ консульского округа, на территории собственно Турции, а с другой — могут включать в себя тех представителей местного населения, которое привлекалось российским командованием к выполнению дорожных и иных работ, но пленными при этом, естественно, не признавались.

В целом же, обобщая содержание различных источников, мы полагаем, что доля «мирных жителей» в составе военнопленных могла достигать 12–15 % от их общего количества (64,5 тыс.), т. е. примерно 8–10 тыс. человек.

Завершая обзор исследуемого вопроса, заметим, что контингент турецких военнопленных эпизодически пополнялся лицами, не подлежащими включению в данную категорию, но отнесенными к таковой на более или менее продолжительное время вследствие разного рода недоразумений, недостаточной компетентности отдельных представителей российских органов военного управления, расширительного понимания ими предписаний вышестоящих штабов и иных причин. Например, в числе военнопленных порой оказывались россияне, выехавшие до войны по своим делам в Турцию (в основном, на заработки) или скрывавшиеся на ее территории от русского правосудия[100]. Обнаруживались среди них и русские перебежчики, а также дезертиры, первоначально задержанные сторожевым охранением частей оттоманской армии, а в ходе последующих боев… попавшие уже в русский плен. Так, 4 ноября 1914 г. Тифлисскому коменданту были доставлены «для содержания под стражей до особого распоряжения семь наших дезертиров, задержанных в турецкой армии и прибывших с партией военнопленных». Как следует из прилагаемого списка, все они были рядовыми 153-го Бакинского, 154-го Дербентского и 156-го Елисаветпольского пехотных полков (Левон Абкаров, Оганес Мурадянц, Абрам Степанов, Карапет Погосов, Галуст Погосов, Варос Галустов и Зура-Бабил Крикоров)[101]. В качестве другого примера можно назвать «османского» поручика М. В. Сазонова (Созамова), который попал в плен весной 1915 г. и 16 сентября того же года «за государственную измену» был приговорен к смертной казни[102].

Отдельного внимания заслуживают этнические турки и армяне — жители Карской обл., которые в период вторжения оттоманской армии в Закавказье (декабрь 1914 г.), выражаясь словами официального документа: «забыв присягу (на подданство России — В.П.), присоединились к турецким войскам, получили оружие, служили проводниками, грабили оставленное бежавшими армянами имущество и лавки и оказывали неприятелю иные услуги»