Турция старая и новая - [54]

.

Уж коль скоро я упомянула о юморе, не могу — хотя бы вкратце — не рассказать об известном писателе-сатирике, творчество которого знают не только в Турции, но и за границей[29]. На международных конкурсах юмористов в Риме в 1956 и 1957 годах он получил первую премию — «Золотую пальмовую ветвь», а в 1964 году в Болгарии — премию «Золотого ежа»[30]. Сейчас, когда я пишу о нем, я будто вижу перед собой невысокого, коренастого Азиза, с чуть раскосыми добрыми глазами… В одной из своих юморесок он написал, что его часто принимали за японца. В течение своего нелегкого писательского пути, когда, из опасений перед репрессиями, Азиз вынужден был прибегать к многочисленным псевдонимам, он подписывался и китайским именем и как китайский автор был даже цитирован во французском учебнике по истории литературы.

Его острая, глубоко народная сатира безжалостно бичует коррупцию и тупость ага и политиканов, фабрикантов и купцов, всех тех, кто, опираясь на религиозный фанатизм, засилье бюрократии и аппарат подавления, наживается на темноте и невежестве турецкого народа. Азиз Несин удивительно плодовит. Он издал более тридцати сборников рассказов, несколько пьес и шесть повестей. Его произведения переведены на многие языки, а его пьесы идут в ГДР и в США.

Все это далось Азизу Несину нелегко. Он родился в 1915 году. Как и для многих выходцев из бедных семей, первой ступенькой на жизненном пути Азиза была военная школа в Стамбуле. Однако молодой поручик вынес оттуда не желание дослужиться до генеральских погон, а глубокую ненависть к милитаризму, военной муштре, о чем не раз писал потом в своих рассказах. Как раз в тот год, когда он закончил школу, вышел указ Кемаля о фамилиях. Азиз выбрал в качестве фамилии два слова «не син?», то есть «кто ты?», «кем являешься?», «что собой представляешь?»… «С тех пор каждый раз, когда я слышу свою собственную фамилию, я опрашиваю себя, а тот ли я человек, каким обязан быть?» — сказал как-то Азиз Несин в своем выступлении по радио.

Ответ мог быть всегда одним и тем же. Азиз Несин ни разу не свернул с избранного им пути и верно служит своему народу. Это было нелегко. Прежде, чем стать писателем, он перепробовал много профессий и в погоне за каждодневным заработком сталкивался с рабочими, крестьянами, ремесленниками, жизнь и чаяния которых он потом так мастерски изобразил в своих рассказах. Не сломили его ни репрессии, ни преследования полиции. А преследовали его всегда, независимо от смены правительств и режимов: и непосредственно после окончания войны, и при Мендересе, и после переворота 27 мая 1960 года. Несколько раз реакционные элементы громили редакции сатирических журналов, в которых он сотрудничал. Но он не сдался. Своей едкой сатирой он наносит удары тем, кто пригибает его, а вместе с ним и массы его сородичей…

В предисловии к сборнику рассказов «Если бы я был женщиной», который вышел в 1961 году на русском языке, Азиз Несин так определил турецкую сатиру:

«Особенность турецкой сатиры в том, что она на стороне народа и служит народу… Все анекдоты Насреддина Ходжи и Бекташи… это борьба нравственного с безнравственностью, правды с ложью, победа искренности над двуличием, широты над узостью, наступление нового на старое, прогресса на отсталость… И по этой причине у турецкой сатиры здоровая сущность. Именно поэтому она переходит от поколения к поколению, не поддаваясь разрушительному действию времени».

Мне посчастливилось присутствовать в 1967 году на публичной лекции Азиза Несина в Союзе турецких литераторов в Стамбуле, посвященной творчеству его духовного предшественника Насреддина Ходжи. Невозможно было бы представить себе в роли лектора на эту тему другого человека. Несин является прямым продолжателем народной традиции турецкой сатиры, начало которой положил легендарный мудрец XIII века.

Мне хотелось рассказать здесь еще об одном художнике, совсем другого типа. Когда я увидела его в первый раз, на меня пахнуло экзотикой. Его длинные, густые, вьющиеся волосы, пышная борода и усы, смуглое лицо с черными, горящими глазами, невысокая фигура в одежде, которую носят на востоке Турции, — словом, весь его ярмарочный вид вызывал сенсацию на улицах Анкары, хотя удивить столицу восточной экзотикой трудно. С ним всегда неразлучна его жена Гюллюшах («Королева роз»), женщина с тонким лицом, в старинной расшитой золотом одежде.

Только позднее я узнала, что ашик Ихсани — так его все зовут — не циркач, а поэт. Точнее — странствующий трубадур, как бы перенесенный из средневековья в середину XX века… Только если средневековые барды воспевали красоту знатных дам, ашик Ихсани прославляет в песнях красоту своей родины и нищету своего народа, поет о его радостях и печалях…

Поэзия — его стихия, его бог. Его имя, вернее, то, которое он себе взял — ашик — означает «одержимый любовью», «влюбленный»… в поэзию. По-настоящему его зовут Ихсани. Что касается фамилии, ее никто не знает, хотя наверняка какая-то фамилия и значится в его удостоверении личности. Ихсани — лишь один из многих ашиков, современных турецких бардов, поэтов и исполнителей одновременно, обогащающих живой источник народных песен сочинениями с неповторимым вкусом подлинности, глубоким артистизмом выражения, не испорченного посторонними влияниями. Да можно ли вообще говорить о каких-то влияниях на человека, который ничего не читает по той простой причине, что читать он выучился недавно. Первые свои сочинения он диктовал Гюллюшах, которая, хоть и коряво, но умела выразить это на бумаге. Как раз она и выучила мужа грамоте. Сейчас и Ихсани кое-как пишет и может прочитать ежедневную газету. На этом кончается его знакомство с печатным словом…