Турбулентность - [23]

Джек одарил ее таким ледяным взглядом, что у нее и при тридцатипятиградусной жаре по спине побежали холодные струйки. И, больше не удостаивая ее внимания, похромал на своих костылях в сторону барака. Его ор доносился из конторы аж до ангара. Ее вины в этом не было, просто он женоненавистник, и все тут. Сабина еще тогда поняла, что не стоит обольщаться: Джек сделает все, чтобы избавиться от нее. «Если так продлится еще с неделю, ему это точно удастся, — подумала она. — Я просто кончусь». Из раздумий ее вывел голос Чарльза Гольдблюма:

— Том Скотт — семидесятилетний старик и еще ни разу в жизни не летал. А сейчас приспичило. Ему надо в Карандотту. У него появилась на свет первая внучка, на ферме у сына. И он хочет как можно быстрее быть на месте.

Сабина устало кивнула. Карандотта, небольшое местечко, было, по ее подсчетам, в полутора сотне миль, и если все будет хорошо, ей удастся вернуться еще засветло.

— Ладно, — кивнула она Чарльзу, не удостаивая взглядом Джека. — Тогда лучше отправляться прямо сейчас.

Ее противник торжествовал, это было по всему видно. Пусть он и стоял без движения, Сабина просто видела, как он радостно потирает руки. Не прошло и пяти минут, как она узнала почему.

— С женщиной?! — возмущенно кричал Том Скотт. — Никогда в жизни не сяду я в самолет с женщиной! Уж лучше доберусь до Карандотты на своем старом лошаке.

— Как вам будет угодно, — холодно сказала Сабина. — Только пока вы доберетесь, как бы ваша животина не померла, а внучка не выросла из пеленок.

— Хе!

Сабина помахала проходившему мимо Бобу.

— Слушайте, мистер Скотт, в данную минуту на сто миль в округе я единственный человек, который может доставить вас к семье. Так что выбирайте — летите со мной или остаетесь здесь. Но решайте быстрее!

Маленький сморщенный старичок с руками, огромными, как лопаты, задумчиво посмотрел на нее. Всю жизнь он трудился на рудниках и выглядел гораздо старше своих семидесяти, но мозги у него работали что надо. Он огляделся вокруг. Кроме Сабины, поблизости никого не наблюдалось. Сабина подозревала, что Джек с Чарли предусмотрительно спрятались и наблюдали за происходящим откуда-нибудь из дальнего окна.

— А вы сможете? — наконец спросил Том Скотт и мотнул головой в сторону покрытой толстым слоем пыли Леди, которая отдыхала в тени ангара.

Так назвал ее Боб в ее первый день, и Сабина переняла это шутливое прозвище. Но постепенно оно переросло в имя, и она иногда ловила себя на том, что разговаривает с малышкой, как с подругой: «Ну давай, Леди, еще кусочек пустыни — и сможешь сесть и отдохнуть!» Или: «Дотянем, дорогая, до того леска, и дело в шляпе!» Разумеется, никто об этом никогда в жизни не должен узнать, особенно Джек Фэнси, иначе будет издеваться над ней до скончания века.

— А почему нет? — Сабина оставила старика с его раздумьями и отошла к автомату с водой.

— Ну ладно, — сказал Том Скотт, когда она вернулась. — Так и быть, доверюсь вам. — Но его лицо выражало не доверие, а что-то среднее между смертельным страхом и отчаянным мужеством.

— Следите за пропеллером, — повернулась Сабина к своему пассажиру, когда они выруливали на взлетную полосу. — И скажите мне, если он вдруг перестанет крутиться.

Том Скотт побледнел, и ей стало неловко за свою шутку. Однако через минуту он закряхтел старческим смехом. Видно, грубые шутки были для него в порядке вещей, и он, как ни странно, почувствовал себя увереннее. Остатки его страха растворились, когда стартовали, и он полтора часа донимал Сабину бесчисленными вопросами. На обратном пути у нее гудела голова и было такое чувство, что она поведала старику о своей профессии все, до мельчайших подробностей.

— Ты поранилась? — спросил встречавший ее Боб и показал на щеки, которые были покрыты красными полосами и пятнами.

— Нет, — коротко ответила Сабина. Не рассказывать же ему, что последние полчаса ей приходилось щипать и хлестать себя по щекам, чтобы не заснуть. Это никого не касалось!

— Давай-ка иди отсюда и сразу в постель! — Он легонько пихнул ее. — На твоем месте я бы не позволил так себя эксплуатировать.

— Ты не на моем месте, — ответила Сабина, но благодарно улыбнулась. Все-таки хорошо иметь хотя бы одного друга!

Сабина села на велосипед и поехала в центр Клонкарри, где она снимала меблированную комнату. После долгого сидения в кабине движение доставляло радость. Сабина думала о своих друзьях в Сиднее — о Хильде и Якобе Паули, о Дональде и Стефане Хестон, и на сердце становилось теплее. Ей так не хватало их дружеского участия! Здесь у нее не было никого, с кем можно было бы поделиться. «Как когда-то во Франкфурте», — подумалось ей. Полеты и тогда отнимали все силы, и на дружбу не оставалось времени. Да и как можно находить новых друзей, когда в небе проводишь больше времени, чем на земле? «Удивительно, — подумала Сабина, — не прошло еще и двух месяцев, как мы с Кеем расстались в Сиднее, а о жизни в Германии я уже думаю как о далеком прошлом!» В этой звенящей жаре ей казалось невероятным, что люди там, «дома», сейчас ходят в зимних пальто и шапках, а улицы уже украшают к Рождеству… И в то же время ей показалось, что она вернулась к той, прежней жизни, которую заполняют только работа, карьера, честолюбие. Где-то осталась Нелли Браун, которая могла бы стать замечательной подругой. Где-то остался Теодор Тейлор. С тех пор как привезла первую почту, она ни разу не была в Миллерс-Крик. Но не забыла ни одного мгновения двухнедельной давности. Ее сердце тосковало по нему, а разум предостерегал от этого мужчины. Почему он не разыскал ее? Он же знает, где она работает. Почему сбежал после того поцелуя? Разве он не почувствовал, что между ними возникло?