Туманная река 4 - [39]

- Привет, Богдаша, - улыбнулся Земакович. – Вот, третий день как научился держать ритм, играя сидя за установкой. И даже лучше.

Санька выдал на барабанах какую-то заковыристую джазовую партию, а Вадька включился в эту импровизацию на гитаре. Он ловко переходил с аккордов на соло партию, правда, которую предпочитал играть на четырёх верхних струнах. В конце Зёма сделал красивую сбивку.

- Хочешь поговорить с нами откровенно? – Спросил меня Вадька, видя моё лёгкое потрясение.

- Сейчас некогда, - пролепетал я. – Конечно со временем вы должны были прибавить в мастерстве. Просто я не думал, что это произойдёт так быстро.

- А у нас выхода другого нет, - сказал Санька. – Мы же не слепые, и не тупые. Толик с Наташей каждый день шу-шу-шу.

- Уйдут они скоро, - пробасил Бураков.

- А ты, то в хоккей играешь, то в баскетбол. То вон, - Земакович кивнул на школьную тетрадь в моих руках, - с театром своим возишься. Может, тебе завтра играть в нашей группе надоест.

- А для нас музыка – это хлеб с маслом, - закончил речь друга Вадька. – Мы не дадим нашим «Синим гитарам» развалиться.

- Как быстро вы повзрослели, - пробубнил я. - Толик и Наташа значит… В общем, что касается меня, даю честное пионерское, никуда из «Гитар» уходить не собираюсь. Где хошь вас найду, и горло перережу, насмерть. Да шучу я! – Я захохотал, видя вытянувшиеся лица ребят, не знакомых пока с фильмом про джентльменов удачи. – Двадцать первого запишем пластинку, а после сядем и поговорим.

Я махнул рукой парням и побежал дальше на собрание актёров почти погорелого театра. И первое, что я увидел в малом актовом зале - это были две «рёвы-коровы». Нина Шацкая сначала утешала Свету Светличную, затем они менялись ролями.

- Чего опаздываешь? – Бросил, пожимая руку Высоцкий. – Видишь, до чего девушек довёл?

- И меня тоже, - затянулся сигареткой Трещалов. – Я уже почти бросил, два дня не курил! И вот сорвался!

- Дай и я сорвусь, - попросил закурить Бурков.

- Не ври, - растирая слезу, сказала Трещалову Светличная. – Ты вчера на съёмках курил.

- Да? – Удивился Владимир Леонидович. – Но день-то всё равно держался!

- Тогда, - я взял стул, с громким ударом поставил его посреди зала и сел. – От препираний перейдём к делу. Присаживайтесь тоже рядом, как на читке пьесы.

Когда актёры были готовы меня слушать, я раскрыл тетрадь, где были набросаны мои мысли и вкратце рассказал, чем они будут, развлекая воспитывать советского театрального зрителя. Идея с творческими встречами в целом была принята благожелательно. Высоцкому кончено очень понравилось, что теперь он будет много и часто исполнять свои песни. А вот Буркову, Трещалову, Шацкой и Светличной безрадостная перспектива быть на подпевках - смущала.

- Ну, вот я не пою, - горячился Володя Трещалов. - Какие актёрские байки я буду рассказывать. Я снимался-то всего один раз. И кроме пьянки ничего смешного на площадке не было!

- Леонидыч, - хрипел бард. – Зато спасём театр. Нам бы месяц до фильмы продержаться!

- Плохая идея, плохая, - гундосил Жора Бурков. – А вы-то чего снова ревёте? – Обратился он к нашим актрисам. – У вас целых две песни! «На тихорецкую» - раз. «Больны не мной» - два. А у меня даже «кушать подано» нет!

- Вот поэтому я приготовил ещё два юмористических номера, - я перелистнул тетрадный листок. – Жора, для тебя номер называется «Раки по пятьдесят рублей».

- Всё-таки будет кушать подано! – Хохотнул "самородок" из Перми.

Я вырвал из тетрадки текст юморески и протянул его Буркову.

- Леонидыч, а для тебя юмористический рассказ «После бани», - я рванул ещё один лист. – Можете прямо сейчас начинать работать над образом.

- А нам? – Хором спросили меня барышни.

Я чисто автоматически полистал ещё раз тетрадь, так чтобы потянуть время. А сам задумался: «Что мне двум блондинкам предложить? Анекдоты про тупых блондинок? Так по мордасам получу!»

- Чего молчишь? – Грозно сверкнула глазами Шацкая.

- Да вот думаю о вас, о женщинах в целом, - я решил тянут время до конца, как «двоечник» на невыученном уроке.

- О вас, о вас, - передразнила меня Нина. – Чё о нас думать, ты не о том сейчас думаешь!

- Не про то, - поправила её Света. – Ты сосредоточься на другом!

- Смешная вещь, - влез в разговор довольный Бурков. – Тут один на днях жабу предлагал! Ну, очень зелёная! Гениально.

- Жора иди отсюда с жабой, репетируй за кулисы! – Вспыхнула более импульсивная Шацкая.

- Семёныч, - шепнул Трещалов Высоцкому. – Пойдем от греха покурим.

Я хотел было улизнуть с мужиками. Но две «белобрысые фурии» повисли у меня на руках и усадили обратно.

- Тетрадь открой, - потребовала Светличная. – Пиши, что ты там про нас думаешь.

- О вас, о вас, - забубнил я себе под нос. – Точно! – Вскрикнул я. – Есть у нас грузин по фамилии Горидзе, а зовут его Авас!

- Мальчики! – Вскочила со стула Шацкая. – Скорее сюда, Богдан с ума сошёл!

Затем со своего места встала Светличная и потрогала ладонью мой лоб.

- Да нет, температура-то нормальна, - сказала она.

«Дурынды двадцатилетние, я вам номер придумал», - хохотнул я про себя.

- Ду-у-у, а! Я вам номер смешной придумал, - улыбнулся я. – На два голоса.

- Ну? – Хором спросили меня девчонки.