Туманная река 4 - [16]

- Ну что за срочность? – Недовольно сказал я, топая к калитке в одних трусах и ватнике. – Неужели заслуженных артистов РСФСР дали после спектакля?

- Лучше! – Во двор заскочил Володя Высоцкий, тряся помятой «Правдой» в руке. – Точнее, хуже.

- Херово дело, - пробурчал Володя Трещалов.

В доме, пока Вадька кипятил чайник, а оба артиста сыпали проклятьями, я по диагонали посмотрел статью в газете под названием «Звенящая пошлость!» Спектакль «Иронию Судьбы» обвиняли во всех смертных грехах. Писали, что он не смешной, аморальный, потакает низменным людским инстинктам. А главного героя пьесы за половую распущенность просто необходимо вызвать на партсобрание, как следует проработать и поставить на вид. В общем, спектакль, в котором воспевается пьянство и который растляет нашу молодёжь, срочно требуется закрыть. Ни про актёрскую игру, ни про песни и стихи, что звучат в пьесе, не было сказано ни слова.

- Ясно, - грустно пролепетал я. – Если очень захотеть, то можно «докопаться» и до телеграфного столба. Кто автор этой херни? Тут кусочек оторвался.

- Кто, кто? – Махнул рукой Трещалов. – Олег Николаевич Ефремов, руководитель «Современника».

- Они у нас в субботу вечером на спектакле были, - пророкотал, сжав кулаки Высоцкий.

От этой новости, мне стало не по себе, потому что когда бьют свои – это гораздо больнее. Вадька принёс чайник, и мы разлили по чашкам чай, а в вазочку насыпали задеревеневшие баранки, которые можно было употреблять лишь после предварительного окунания в кипяток.

- Давайте ему морду набьём, - заговорщицким шёпотом предложил Владимир Семёнович.

- Я согласен! – Поднял руку Владимир Леонидович.

- Не, не, не, - замахал я руками, - мордобоем делу не поможешь.

- Это даже как-то не интеллигентно, - согласился со мной Вадька Бураков.

- Да, к людям сейчас нужно относиться помягче, а на вопросы смотреть поширше, - пробормотал я. - Стойте! А у «Современника» есть какие-нибудь проблемы?

- У кого их нет, - ухмыльнулся Высоцкий. – У «Современника» нет своего помещения.

И тут я понял, что к чему.

- Плохо дело, - я встал и прошёлся. – Спектакль не понравился Фурцевой, которая тоже была в зале. А Ефремов накатал свой пасквиль, чтобы угодить министру культуры и выцыганить для театра помещение. Это значит, скоро появится и другая статейка от передовиков производства. От доярки с огорода, и от слесаря с Уралвагонзавода.

- Не смотрел, но осуждаю, - понял меня с полуслова Трещалов. – Дело-то что теперь?

Я отмерил своими шагами комнату в избушке несколько раз, потом хлебнул чайку, и у меня появился план.

- Давайте обратимся к вождю мирового пролетариата, - предложил я.

- В каком смысле? – Не понял Владимир Семёнович. – Предлагаешь сходить в мавзолей и над гробом вождя помолиться?

- Мы не будем полагаться на волю высшего провидения, - хохотнул я. – Ленин писал, что пока народ безграмотен важнейшим из всех искусств для нас являются кино и клоуны.

- Цирк, - подсказал Трещалов.

- Согласен, клоунов у нас и без цирка хватает, - я ещё отпил крепкого грузинского чайку. - Сейчас едем к нашему киношному соседу на Большой Каретный переулок.

- К Леве Кочаряну? – Удивился Высоцкий.

- К нему! Отснимем киноверсию спектакля за день, добавим в неё мультипликационные вставочки и покажем «Иронию судьбы» по всей стране, - я поднял указательный палец вверх. – И хрен кто после этого запретит нам играть этот спектакль.

- Точно! – Обрадовался Владимир Трещалов. – У киношников своё начальство и свои планы.

- На крайний случай смонтировать отснятый материал можно и в Таллине, - добавил ценную мысль Владимир Семёнович.

- Главное сделать всё очень быстро, - на этих словах я принялся натягивать на себя свой концертный костюм. – Вадька, ты здесь остаёшься за старшего. Ваську покорми.

Не прошло, и сорока минут, как служебный Opel Blitz, я подогнал к дому номер 15, Большого Каретного переулка. В одиннадцатой квартире нам дверь открыла супруга режиссёра «Мосфильма», женщина восточного типажа, Инна. Однако Левона Кочаряна дома не оказалось. В образовавшиеся полтора – два часа, я предложил съездить пообедать.

- А у меня другое предложение, - пророкотал Высоцкий. – Давайте сейчас съездим в ДК Горбунова. Там сейчас «Современник» репетирует.

- Зачем? – Насторожился я.

- Визит дружбы, - хохотнул Трещалов. – Заедем, поздороваемся.

- Скажем пару ласковых, - «добавил елея» Владимир Семёнович.

- Хорошо, только без рук, - согласился я. – Не хватало нам ещё с полицией, то есть с милицией неприятностей.

До Филёвского парка по полупустой Москве доехали минут за пятнадцать. Свернул я в одном месте не туда, немного задумался. И честно говоря: скандалить сегодня совсем не хотелось. Нет, высказаться, объяснится с Олегом Ефремовым, как раз наоборот потребность имелась. Но уже на подъезде предчувствия, что одними словами дело не ограничится, у меня были.

- Мужики, только без рук, - предупредил я Высоцкого с Трещаловым перед входом в зрительный зал.

- Не бзди, - коротко бросил Владимир Семёнович.

И в первые минуты, когда мы тихо присели в зрительном зале, где шёл прогон спектакля «Современника» «Голый король», всё было хорошо. Дверью мы не грохнули, стульями не брякнули. На сцене же, одевшись в нелепые костюмы, разом находилось человек двенадцать актёров разного пола. Что они играли, какие фразы произносили, у меня в голове не откладывалось. «Пьеса Шварца, в принципе, плохой быть не может, - думал я. – Эх, побыстрее бы увести отсюда мужиков. Сейчас драка совсем ни к чему!» К сожалению, спустя десять минут Высоцкий не выдержал.