Туманная река 3 - [70]

И как только меня в этом мире не обзывали, думал я, перескакивая со ступеньки на ступеньку, и Богдашей, и Богданычем, и Богдан Викторовичем, и вот уже я Богдан Богданович. Я ворвался в малый зал. Ах ты, сучка ты крашена! — Почему же крашеная, это мой натуральный цвет! Примерно так можно было передать то, что сейчас высказывали друг дружке Нина Шацкая и Юлия Николаевна, если конечно вымарать из словесной перепалки все непечатные обороты.

— Юлия Николаевна! — я заскочил на сцену, — от вас как от учительницы литературы, я такого не ожидал.

— Мало я тебе двоек ставила! — цыкнула на меня Семёнова.

— Нина Сергеевна! — я обратился уже к актрисе, — вы же в ГИТИСе учитесь, вы же после окончания должны сеять разумное, доброе, вечное!

— А я его ещё не закончила! — ответила мне Шацкая.

— Давайте все успокоимся, — попытался примерить девушек Высоцкий.

— Предатель! — бросила ему Нина Шацкая и, схватив плащ, пошла на выход.

— Завтра репетиция в тоже время! — крикнул я в спину актрисе.

— И ты тоже предатель, — прошептала мне Юлия Николаевна, и последовала тем же маршрутом.

— Попрошу без опозданий! — крикнул режиссёр Болеславский, который, наконец, осилил крутую домкультуровскую лестницу.

Вечером, в комнате по адресу Большой Каретный переулок 15, мы с Наташей попытались обсудить сложившуюся непростую ситуёвину. Тоня с Вадькой, тактично оставив нас одних, ушли в кино. А мы, чтобы совместить приятное с полезным, забрались под одно одеяло.

— Ты чувствуешь, как стучит моё сердечко? — отдышавшись, спросила Наташа, — и что ты постоянно со мной вытворяешь? Так ведь и разрыв сердца можно получить.

— Согласен на какое-то время воздержаться от любовных утех, — я приобнял девушку, которая удобно устроилась на моей груди.

— Только попробуй, — хохотнула она.

— Так что делать будем, с Толиком и Санькой? — я вернулся к своим невесёлым мыслям, — да и с актрисами нужно что-то решать.

— Не знаю, что у тебя с этими актрисами, — Наташа стала целовать мою шею, — ты у меня, кстати, там смотри! А ребят нужно просто усадить за один стол переговоров.

Моя ненаглядная любимая женщина поцелуи перенесла на грудь, и мысли снова начали путаться. Это, наверное, кровь от одной головы, стала приливать к другой, подумал я.

— Неплохо было бы, ребят расселить, — Наташа, как гибкая кошечка, приподнялась, изогнулась и удобно уселась своей прекрасной попкой мне чуть пониже живота, — они уже видеть друг друга не могут, — девушка издала слабый стон.

— Правильно, — мои сильные руки пробежали по трепетному телу любимой, которая ещё раз простонала, — снимем им комнаты в разных районах Москвы, здесь пусть Тоня с Вадькой живут, а мы в избушку переедем. Там соседи в стенку стучать, точно не будут.

— Ах! — вскрикнула моя девушка.

Глава 31

Если воскресенье — день тяжёлый, значит понедельник — день веселый, думал я на репетиции нашего ВИА.

— А любовь, как сон, а любовь, как сон, — пел Толик, с плохо скрываемым раздражением, — А любовь, как сон, стороной прошла-а-а-а… Да не могу я это слушать! Никаких дискотек, пока нового клавишника не найдём! Я тебя, конечно, сестричка люблю, — он посмотрел на Наташу, — но не настолько.

— Для вас же стараюсь, — в ответ она провела по всем клавишам разом и гневно отвернулась.

— Хватит! — не выдержал я, — хватит, говорю! — гаркнул я на Саньку, который что-то ещё цыцыкал на хэте.

— Дадим объявление в газету, — я встал и нервно прошёлся, — музыкальному коллективу требуется пианист. Оплата по договорённости.

— Может лучше, пианистка? — пискнул из угла с ударной установкой Санька.

— Если пианистка, тогда допишем так, — я махнул рукой, — без пи…ы, но работящая!

— Фу-у-у! — искривилась на мою пошлую шутку Наташа, зато ребята немного повеселели и заулыбались.

— И ещё два объявления, — я вырвал из записной книжки исписанный листочек и прикрепил его кнопкой на дверь репетиционной комнаты, — сегодня в девять часов вечера в буфете ДК состоится комсомольское собрание! Явка всем обязательна!

— А мы не комсомольцы, — сказал Санька и, тут же пригнувшись, спрятался за ударник.

— На подвиг и доблестный труд! — я показал кулак ренегату, — расправив упрямые плечи, вперёд комсомольцы идут! Я сказал всем быть. А там мы уже разберёмся кто комсомолец, а кто нет. И второе. Вадька, купи в магазине одежды, шесть плащей и шесть пальто.

— Какого размера? — удивился Бураков.

— Главное чтобы материал был получше, цвет повеселее, а размер побольше, — я показал руками, как выглядит чехол для автомобиля, — остальные вопросы потом, у меня сейчас встреча с журналистом из «Советского спорта».

После злополучного тренерского совета, на котором выставили сборной СССР за Олимпиаду, оценку хорошо, меня несколько раз вызванивали представители разных газет. Я пообещал дать интервью «Пионерской правде», тем боле там печатался Витюша и «Советскому спорту». А вот от газеты «Труд» и газеты «Правда» я решительно отказался. Потому что в «Правде» правду точно не напечатают, а в «Труде» я побоялся, что не сдержусь и выскажу всё, что думаю о соцсоревновании, стахановском движении и прочих Советских приколах.

Кстати, буфет в ДК, куда я направлялся, был маленьким, но уютным. Три столика, двенадцать стульев, в которых, к сожалению, спрятать бриллианты мадам Петуховой было решительно не возможно из-за отсутствия мягкого сидения. Барная стойка, на которой были закреплены три баллона для разливного сока, берёзового, томатного и ещё одного по вкусу напоминающего морс. Была витрина с одинокими песочными коржиками. Но самое главное в буфете был холодильник, где продавщица тётя Зина хранила тару с мороженным.