Туман - [58]

– Что я не существую, не существую; я только выдумка. Как герой романа…

– Ба! Книжные штучки! Примите что-нибудь подкрепляющее, ложитесь, хорошенько укройтесь и не думайте об этих бреднях.

– Отвечай мне, Лидувина, ты веришь, что я существую?

– Бросьте эти умствования, сеньорито, поужинайте – и в кровать! А завтра наступит новый день!

«Я мыслю – следовательно, существую, – проговорил про себя Аугусто и добавил: – Все, что мыслит, существует, и все, что существует, мыслит. Да, все существующее мыслит. Я существую – следовательно, мыслю».

Неожиданно у него пропал аппетит, только по привычке и уступая настояниям верных слуг он попросил два яйца всмятку, самую легкую еду, и больше ничего. Но когда он начал есть, у него появился необычайный голод – ел бы и ел без конца. Он попросил еще пару яиц, а потом – бифштекс.

Вот давно бы так, – приговаривала Лидувина. – Ешьте побольше, у вас, наверное, просто слабость. Кто не ест, умирает.

– Кто ест – тоже, Лидувина, – грустно заметил Аугусто.

– Да, но не от голода.

– Какая разница, умереть от голода или от другой напасти?

Потом он подумал: «Но нет, нет! Я не могу умереть, умереть может тот, кто живет, кто существует, а я, раз меня нет, умереть не могу – я бессмертен! Нет лучшего бессмертия, чем то, которое дано нерожденному и несуществующему вроде меня. Выдуманное существо – эта идея, a идея всегда бессмертна».

– Я бессмертен! Я бессмертен! – воскликнул Аугусто.

– Что вы сказали? – спохватилась Лидувина.

– Чтоб ты мне принесла сейчас же… что-нибудь такое… Ветчины, холодных закусок, foie gras,[68] все, что найдется… У меня волчий аппетит!

– Вот теперь вы мне нравитесь, сеньорито. Ешьте, ешьте, ведь у кого аппетит – тот здоров, а кто здоров, тот и жив!

– Но я, Лидувина, вовсе не живу!

– Что вы говорите?

– Конечно, я не живу. Мы, бессмертные, не живем, и я не живу, но переживу всех. Я – идея, идея!

Он принялся за ветчину и паштет. «Но если я ем, – говорил он себе, – как же я не живу? Ем – следовательно, существую! Нет никакого сомнения. Edo ergo sum. Откуда у меня такой зверский аппетит?» И тогда он вспомнил, что, судя по книгам, приговоренные к смерти накануне казни очень много едят. «Вот этого, – думал он, – я никогда не мог понять. Другое, о чем рассказал Ренан в «Аббатисе Жуарре»,[69] это мне понятно. У парочки, приговоренной к смерти, пробуждается инстинкт продолжения рода. Но есть?… Хотя да, это тело защищает себя. Душа, узнав про предстоящую смерть, чувствует грусть или возбуждение; но тело, если только оно здоровое, ощущает бешеный аппетит. Потому что тело тоже предчувствует близость смерти. Да, мое тело защищает себя. Я жру ненасытно, потом умру!»

– Лидувина, подай мне сыр, и вермишель, и… фрукты.

– Мне кажется, это чересчур, это уж слишком много. Вам будет плохо, сеньорито.

– Разве ты не говорила: кто ест – будет жить?

– Да, но не так, как вы сейчас едите. Вы ведь знаете, сеньорито, пословицу: «Больше людей погибло от ужина, чем вылечил Авиценна[70]».

– Меня ужин убить не может.

– Почему?

– Потому что я не живу, меня нет; ведь я тебе это уже говорил.

Лидувина пошла за своим мужем и сказала ему?

– Доминго, мне кажется, сеньорито сошел с ума. Он говорит странные вещи, все из книг, будто он не существует… Бог знает что!

– Что с вами, сеньорито? – спросил его Доминго, входя в столовую. – Что с вами?

– Ох, Доминго! – отвечал Аугусто замогильным голосом. – Не могу с собой справиться, мне страшно ложиться в постель!

– Ну так не ложитесь.

– Нет, я должен лечь, я не держусь на ногах.

– Я думаю, вам следует после ужина погулять. Вы слишком много съели.

Аугусто попытался встать на ноги.

– Ты видишь, Доминго, ты видишь? Я не могу стоять на ногах.

– Еще бы, вы так набили себе желудок.

– Наоборот, с балластом больше устойчивости. Дело в том, что я не существую. Послушай, сейчас, во время ужина, мне казалось, будто вся еда через мой рот проваливается в бездонную трубу. Кто ест, тот живет – Лидувина права; но кто ест так, как только что поел я, ест с отчаяния, тот не существует. Меня нет…

– Да полно, бросьте вы эти глупости; выпейте кофе, потом – рюмочку, чтобы вся пища хорошенько улеглась, и пойдем гулять. Я вам составлю компанию.

– Нет, нет, я не могу стоять. Ты же видишь?

– И вправду.

– Иди, я обопрусь на тебя. Я хочу, чтобы ты сегодня спал в моей комнате, положим для тебя матрас, ты будешь прислушиваться.

– Лучше будет, сеньорито, мне не спать, а посидеть возле вас в кресле.

– Нет, нет, я хочу, чтоб ты лет и заснул; я хочу чувствовать твой сон, слышать твой храп, так будет лучше.

– Как вам угодно,

– Еще вот что, принеси мне листок бумаги. Я напишу телеграмму, ты пошлешь ее по адресу, как только я умру.

– Да что вы, сеньорито!

– Делай как сказано!

Доминго повиновался. Он принес бумагу, чернила и Аугусто написал:

Саламанка. Унамуно.

Все вышло по-вашему. Я умер.

Аугусто Перес

– Как только я умру, пошлешь это, понял?

– Как вам угодно, – отвечал слуга, чтобы больше не спорить с хозяином.

Они вместе пошли в спальню. Несчастный Аугусто, раздеваясь, так дрожал, что не мог справиться с одеждой.

– Раздень меня! – сказал он Доминго.

– Да что с вами такое, сеньорито? Вы как будто с дьяволом повидались! Побелели и стали холодным, как снег. Может, позвать доктора?