Тучи идут на ветер - [35]
Наутро, позавтракав, бабка Надя зазвала Бориса в горенку. В хате, кроме Пелагеи, возившейся с грязной посудой, никого. Аришка побежала к подружкам похвалиться обновой, а отец с Ларионом пошли в лавку. Разговор затеяла совсем нежданный.
— Тут, внучек, дело оно какое обозначается… Посоветовались мы с батькой твоим промежду собой и порешили… Жениться тебе край.
Дрогнули у парубка выгоревшие брови — вот уж о чем не думал! Бабка удержала на острых коленях его руку.
— Парень ты вошел в свои лета… И блукать по улицам уже зазорно. Собак по хутору гонять да драки устраивать. Негоже такое в нашем роду. А то у нас сколько их на слободе! Герасим — бобыль, Саня — солдат, умом тронутый, Оська… Упустят срок, вовремя не остепенятся, а потом и на быках не притянешь к венцу. Так и кантуют весь свой век байбаками, ни семьи, ни радости. Гольное одиночество под старость, как у той собаки под плетнем…
Нагнала страху. Ворочая одеревеневшей шеей, Борис выставил причину, будто печной заслонкой отгородился:
— А служба?!
Тертый калач бабка — на все у нее уготовано:
— Служба? Так в ней вся и недолга, внучек. Не служба, разговор какой о женитьбе встал? Парубкуй себе в утеху. А то — служба. Уйдешь, и поминай как звали. А тут, дома? Батько в летах. Одинокий тож. Корень в хозяйстве — ты. На этих всех плохая надежа: разлетятся, как пташки. А Пелагея, что она? Век вековать возле печки? Гляди, и она пристанищем каким обзаведется. Али там вдовец какой, али еще кто… В жисти мудреного много. В дому должна быть завсегда хозяйка. А там и ляльку бог даст. Вовсе тебе присуха до хутора. Возвернешься на все уготованное…
Борис лихорадочно искал защиту. Бабка добивала:
— А может обернуться — и не возвернешься. Мало их, какие ушли… Это, внучек, служба: то война, то чего… В старовину, бывало, сроду парнями в солдаты не уходили. Мой деверь, помню, семнадцать лет в солдатчине пребывал. Явился — внуки росли. А твой дед? Девять годов в жалмерках сама нудилась.
— Зараз помалу…
— Не скажи, парень. После действительной зачинаются всякие сверхсрочные. А семя будет расти.
Хитро жмурила мазутные глаза. Поняла: проломила стенку. Утирая концами свежевыстиранной полушалки губы, развивала успех:
— Невеста на примете есть. Славная девка, что тебе лицом, что карактером. И сословия нашего, хохлушка — не казачка. Давно знаю ту семью. Не девка — ягода малиновая, в самом соку… Право слово.
Прислонившись к печке, Пелагея с грустью и завистью глядела на взъерошенного брата. Всем существом своим, нескладной девичьей жизнью она желала ему добра. Переняла его сердитый и в то же время растерянный взгляд, краснея, раздвинула блеклые губы:
— Чего уж, братушка…
Борис вышел из хаты. Дверью не хлопнул, не сорвал с гвоздя и ватник с шапкой. Бабка, обращаясь к богородице, размашисто перекрестилась:
— Пречистая дева Марея, свершилось…
Погремела жестяным корцом в деревянной кадке — в горле пересохло.
— И слава богу, все обернулось. Нонче же поедем в Платовку… А то заждались сваты.
— Зовут-то ее как? — спросила Пелагея.
— Махорой.
Вытерла ладонью дно опорожненного корца, накинула гнутой ручкой на кадку.
Крепко стиснул Борис женину руку. Остановился на паперти. После спертого, удушливого чада в церкви до коликов в боках набрал надворного воздуха. Толкнули в поясницу: двигай, мол. По сопению угадал Володьку Мансура. Ощущение тоски, одиночества, какое охватило было в церкви, пропало. Все тот же над ним неоглядный синий простор, степное солнце, и те же друзья. Они отделяли живой стенкой от напиравших хуторян. Значит, ничего не изменилось. Все по-прежнему…
Даром утешал себя. Изменилось. Половина мира с левой руки будто отгорожена от него занавеской. Боялся скосить глаз. Сложное чувство обуревало. Сам не знал, чего в нем больше — ненависти, равнодушия или жалости. И в то же время не терпелось сдернуть занавеску: что там?
От паперти тесно выставился люд. Весь хутор! Невидаль какая. Батюшка за сегодня третью пару обкручивает. Нетерпеливо поддергивая онемевшую руку жены, он напролом шел к церковным воротам. Не дожидаясь, пока это сделают другие, подсадил молодую в дроги, вскочил сам, толкнул парнишку-кучера в спину: погоняй! С места в карьер взяли застоявшиеся лошади, обряженные в ленты и бумажные цветы.
По хутору проскочили вихрем. У хаты тоже толпа. В отвернутых настежь воротцах — причуда; пылает костер от дурного глазу. Нужно взять огненный барьер, не опалив конского волоса. Кони осадили на всем скаку; дрожа, крутили запененными мордами, пятились, пригибая задранное дышло. Осмелевшая толпа, подступая, орала, прыгала; детвора кидала шапки, свистела…
Вырвал Борис у оробевшего кучера вожжи, поднялся на ноги в дрожках, разворачиваясь, жиганул и без того одуревших лошадей. Толпа сыпанула от воротец. Кони, перелетев огонь, встали как вкопанные. Из-под нарытников пузырилась коричневая пена. Борис спрыгнул наземь, за руку стащил жену. У порога совали укутанную рушником черную икону, обсыпали зерном и хмелем непокрытую голову. Оттеснил толстозадую бабу в красной кофте. Потом догадался: тещу…
Званых набилась полная горенка и комнатка. А еще больше осталось незваных во дворе, за плетнем, на улице. Липли к запотевшим стеклам подслеповатых оконцев — каждому хотелось взглянуть на молодую. Жених больно скаженный: на паперти, после венца, не дал разглядеть всю до тонкости, по хутору промчался, как угорелый, и тут, возле собственного двора, чертом попер на огонь, было людей не передавил. И вовсе ошалел у порога: выдернул свою кралю с дрожек, не задерживаясь у иконы — благословения, силком потащил в хату. Бабы судили на всю улицу:
Книга В. Карпенко рассказывает о жизни легендарного начдива, героя гражданской войны Н. Щорса. О том, как он со сформированным им же Богунским полком устанавливал Советскую власть в освобожденных от петлюровцев районах Украины. Автор использует в своей книге архивные материалы и воспоминания соратников Щорса. Книга рассчитана на массового читателя.
Советские геологи помогают Китаю разведать полезные ископаемые в Тибете. Случайно узнают об авиакатастрофе и связанном с ней некоем артефакте. После долгих поисков обнаружено послание внеземной цивилизации. Особенно поражает невероятное для 50-х годов описание мобильного телефона со скайпом.Журнал "Дон" 1957 г., № 3, 69-93.
От издателяАвтор известен читателям по книгам о летчиках «Крутой вираж», «Небо хранит тайну», «И небо — одно, и жизнь — одна» и другим.В новой книге писатель опять возвращается к незабываемым годам войны. Повесть «И снова взлет..» — это взволнованный рассказ о любви молодого летчика к небу и женщине, о его ратных делах.
Эта автобиографическая книга написана человеком, который с юности мечтал стать морским пехотинцем, военнослужащим самого престижного рода войск США. Преодолев все трудности, он осуществил свою мечту, а потом в качестве командира взвода морской пехоты укреплял демократию в Афганистане, участвовал во вторжении в Ирак и свержении режима Саддама Хусейна. Он храбро воевал, сберег в боях всех своих подчиненных, дослужился до звания капитана и неожиданно для всех ушел в отставку, пораженный жестокостью современной войны и отдельными неприглядными сторонами армейской жизни.
Над романом «Привал на Эльбе» П. Елисеев работал двенадцать лет. В основу произведения положены фронтовые и послевоенные события, участником которых являлся и автор романа.
Проза эта насквозь пародийна, но сквозь страницы прорастает что-то новое, ни на что не похожее. Действие происходит в стране, где мучаются собой люди с узнаваемыми доморощенными фамилиями, но границы этой страны надмирны. Мир Рагозина полон осязаемых деталей, битком набит запахами, реален до рези в глазах, но неузнаваем. Полный набор известных мировых сюжетов в наличии, но они прокручиваются на месте, как гайки с сорванной резьбой. Традиционные литценности рассыпаются, превращаются в труху… Это очень озорная проза.
К 60-летию Вооруженных Сил СССР. Повесть об авиаторах, мужественно сражавшихся в годы Великой Отечественной войны в Заполярье. Ее автор — участник событий, военком и командир эскадрильи. В книге ярко показаны интернациональная миссия советского народа, дружба советских людей с норвежскими патриотами.
Заложник – это человек, который находится во власти преступников. Сказанное не значит, что он вообще лишен возможности бороться за благополучное разрешение той ситуации, в которой оказался. Напротив, от его поведения зависит многое. Выбор правильной линии поведения требует наличия соответствующих знаний. Таковыми должны обладать потенциальные жертвы террористических актов и захвата помещений.
Середина XVII века. Речь Посполитая подмяла под себя почти всю Белую и Малую Русь. Но на завоеванных землях уже вовсю полыхает пламя освободительной борьбы. Малороссия волнуется как штормовое море, лихие казацкие ватаги не дают покоя захватчикам. Дело за малым – кто возглавит справедливое народное мщение, кто объединит его в единый мощный поток, который сметет ненавистных шляхтичей?И такой человек появился. Богдан Михайлович Хмельницкий (1595-1657) стал воистину национальным героем запорожского казачества и символом независимости Украины.
Новый роман известного современного писателя Валерия Поволяева "Атаман" посвящен жизнеописанию одного из наиболее выдающихся лидеров российского казачества генерал-лейтенанта Григория Михайловича Семенова.
Роман «С Ермаком на Сибирь» посвящен предыстории знаменитого похода, его причинам, а также самому героическому — без преувеличения! — деянию эпохи: открытию для России великого и богатейшего края.
Роман известного русского писателя Геннадия Семенихина "Расплата" включает в себя третью книгу знаменитой трилогии "Новочеркасск", посвященной основанию города Новочеркасска - столицы Войска Донского. В основу романа положена история одного из старейших казачьих родов на протяжении XIX-XX веков.На страницах этого увлекательного произведения читатель встретится и со знаменитым атаманом Матвеем Платовым, и с его прямыми потомками - братьями Якушевыми, не по призыву, а по зову сердца ушедшими защищать Отечество в пылающем горниле Второй мировой войны.