Тучи идут на ветер - [195]

— А не белая пропаганда? — спросил озадаченно Кузнецов. — Слыхал еще в Ремонтной…

— У станицы Потемкинской под наш удар попали кубанцы. Пленных и донесения отправил в Царицын. Не сказки. Сила грозная. Бои ждут нас жестокие. По моему мнению, Южный фронт сейчас стал главным фронтом Республики. Всё сюда надо бросить. Не знаю Девятую и Восьмую. Наша, Десятая, полнокровная армия. Но для наступления, боюсь, не хватит резервов. И совсем мало, кавалерии. Одни мы. Войсковая конница при дивизиях не в счет. Малые части — полки, эскадроны. Они не выполняют самостоятельных тактических задач, охраняют пехоту. А кавалерия ой как нужна! По неполным сведениям, какими мы располагаем, соотношение в коннице… один к десяти примерно. Не в нашу пользу.

— Борис Макеевич, побойтесь и вы бога…

— Загинайте пальцы. Корпус Покровского, трехдивизионного состава. Раз. Корпуса Топоркова, Улагая, Шку-ро, Шатилова… Не думаю, чтобы сотни опрошенных кубанцев «пропагандировали» в один голос. Не берем донцов. Эти вот, за Салом. Вижу, омрачил ваш приезд…

У крыльца — конское ржание, топот. Кто там с таким шумом? Борис, откинувшись, поглядел в окно. Не видать.

— Конники мои славные, комиссар, — подбадривающе кивал он. — Дивизия стоит любого деникинского корпуса. Не числом — хваткой. Будем управляться с врагом порознь. Пехота подсобит, подопрет. Кстати, зародилась у нас тут мысль… Добить Краснова. В двуречье, меж Салом и Манычем. Захватим переправу на Салу, в Большой Мартыновке. До разлива… Ждем разведчиков.

— Без поддержки пехоты? — спросил военком, понявший план начдива.

— А что? Сделаем рейд на Великокняжескую. Там штаб Мамантова. Он возглавил все донские части.

Вошел Буденный. Прикладывая руку к папахе, косился на чужака — в нем чуял причину спешного вызова. Думенко познакомил их.

— Семен Михайлович, вызвал тебя по какому делу… Пакет из штарма. Сводка нужна. В ночь я отбываю в Ремонтную. Свяжусь с Егоровым. Будешь за меня. Вдвоем вот, с военкомом. К утру, к выступлению, я поспею. Покажешь комиссару наше хозяйство. А теперь — в столовую, пора обедать.

Прошли в соседний флигель. В просторной светлой горнице было уже человек десять — двенадцать. Удивил Кузнецова стол, накрытый белой скатертью с узорами, сервировкой со вкусом и разнообразием блюд.

Представив военкома, Думенко пригласил к столу штабных и командиров, вставших при их появлении. К концу обеда Кузнецов уже знал, как из групп иногородних и бедных казаков создавалась конная дивизия. Чувствовалось, начдив влюблен в свою конницу; сам давал характеристику боевого состава, по памяти перечислял комэсков и взводных. Полками командовали Ока Городовиков, калмык, Кондрат Гончаров, Федор Литунов; четвертый временно возглавлял серб Дундич, Ваня, как назвал его с улыбкой начдив. Кроме того, был отдельный дивизион; командовал им казак Николай Алаухов. Тут же за столом сидели комбриги Григорий Маслак, Константин Булаткин и Семен Тимошенко.

— С лихим народом предстоит быть. Легкой жизни не сулю, — сказал Думенко.

— Работать нам вместе, Борис Макеевич…

— Как оно у военкома с конем, а?

Спросил пожилой. Седой, с рябым мясистым лицом. Догадался: комбриг Маслак. Наслушался о его делах еще в дороге: рубака, сквернослов и отчаянной храбрости человек. Любого молодого в бою за пояс заткнет.

— А что, комиссар, — подхватил Думенко, — хорошо держишься в седле?

— Нет, — признался Кузнецов. — В старой армии служил в тяжелой артиллерии канониром. Доводилось, конечно, ездить верхом…

— Ну, посмотрим… Есть у нас Ангара…

Веселой гурьбой конники вывалились вслед за начдивом на плац. Два ординарца вывели под уздцы кобылицу золотистой масти, с пятном на лбу, в чулках. Она рвалась, приплясывала, зло косясь на собравшихся.

Кузнецов принял поводья. Только бы не подкачать, не ударить лицом в грязь. Кобылица захрапела, взметнулась, похваляясь своим норовом. Выбрав момент, забросил поводья на шею; с трудом поймав стремя, вскочил в английское седло.

Ангара опять взвилась, силясь сбросить седока. Удержался военком; круто взял в шенкеля — присмирела. Наметом прошил расквашенный выгон за хутором. На взмыленной, успокоенной подъехал шагом к экзаменаторам.

— На четверку вытянул, — скупо улыбнулся Думенко. — Но Ангару не дам. На ней красоваться только… Надо воевать. Есть конь… Васька, опытный боец. Не подведет. Семен Михайлович выделит ординарца. Ординарец — особа важная при командире.

4

На Большую Мартыновку Особая кавдивизия ушла без начдива.

Не выехал Думенко, как собирался, и в Ремонтную на переговоры с командармом. Сдав вновь назначенного военкома на попечение Буденному, он едва добрался без помощи с плаца до квартиры. Думал, переваляется. К вечеру поднялся жар.

— Тиф, — определил доктор.

— Не дури, Петров.

— На этот раз… сыпняк.

— Светом выступаю! — отчаянно сорвал Думенко с себя тулуп.

— Трястись за дивизией рискованно, Борис Макеевич. Организм истощен.

О болезни начдива доложили в Царицын.

Комбриги пошумели. Высказывались против местной больницы — оставлять в казачьих станицах рискованно. Григорий Маслак, отмахиваясь от телеграмм из штар-ма, требовал держать больного при дивизии. Напирал на врача Петрова и военкома, настаивавших на эвакуации в тыл.