Тщеславие - [34]

Конечно, подумала про себя Октавия, беременность непременно нарушит их планы. По крайней мере она уже не сможет сыграть свою роль.

Но это была мелочь, которой не было места во всепоглощающей неге, поэтому Октавия легко отбросила неприятную мысль. Она уютно устроилась на плече у Руперта и быстро заснула.

Глава 8

Было еще темно, когда Руперт очнулся ото сна и неслышно, не шелохнув даже одеяла, выбрался из кровати. В мерцающем свете камина он на цыпочках прошел к шкафу, прислушиваясь к глубокому и ровному дыханию Октавии.

Через десять минут он был уже одет — в тяжелом черном плаще, темной треугольной шляпе и перчатках — и неслышно направился к двери. Изо всех сил стараясь не шуметь, он отодвинул засов и поднял щеколду. Приоткрыв дверь ровно настолько, чтобы можно было протиснуться боком, он осторожно вышел из комнаты.

Октавия открыла глаза в тот самый миг, когда звякнула щеколда. Где она? Что она здесь делает?

Девушка выскользнула из постели и, завернувшись в одеяло, побежала к двери, но по дороге в темноте зацепилась за ножку стула и больно ударила ногу. Выругавшись про себя, она открыла дверь и выглянула в коридор. Сальная свеча в подсвечнике на стене отбрасывала призрачный свет. Тихонько ступая, Октавия направилась к лестнице. На верхней площадке она остановилась.

Внизу кто-то разговаривал. Вот голос Руперта, ему что-то отвечает Бен, но так тихо, что слов невозможно разобрать. Оба уходят.

Октавия бросилась в спальню и, прижавшись лицом к окну, выглянула во двор. Внизу тускло мерцал фонарь — пятно света среди окружающей черноты. Тяжелые облака затянули небо, скрывая звезды и луну, но в неверном свете фонаря Октавия все же разглядела Руперта и Бена. Они о чем-то серьезно разговаривали. Наконец хозяин таверны, прихватив фонарь, направился к конюшне.

Ничего не понимая, Октавия бессмысленно разглядывала темный двор. Потом снова появился Бен, ведя под уздцы белого коня. В руке он держал седло и уздечку.

Ни секунды больше не размышляя, Октавия подлетела к шкафу и стала лихорадочно рыться в вещах. Наконец она нашла то, что искала: шерстяные брюки и рубашку. Снова кинулась к окну. Натянула брюки, накинула рубашку, осмотрелась в поисках пояса. Нашла ремень, который не так давно снял с себя Руперт — как будто бы целую вечность назад, — и подпоясалась. Застегнуть на последнюю дырочку не удалось: ремень оказался слишком свободным, и она просто связала кожаные концы.

Между тем внизу Бен закончил седлать отливавшего серебром коня. Руперт вскочил в седло. Натягивая сапоги, Октавия сумела разглядеть рукоятки пары пистолетов в седельных сумках и длинный кнут, обмотанный вокруг луки седла.

Руперт коротко пожал Бену руку, и конь с всадником скрылись в темноте. Бен направился в таверну.

Теперь Октавия знала, что происходит: Лорд Ник отправился на дело. Схватив перчатки и плащ, девушка выбежала из комнаты. На верхней площадке лестницы она остановилась и прислушалась, но, похоже, все спали, лишь под закрытой дверью столовой золотилась узкая полоска света.

Хлопнула входная дверь — это Бен вернулся. Он тяжело прошагал в столовую. Дверь за ним закрылась.

Октавия сбежала по ступеням. Пустая кухня была освещена лишь пылающими в очаге поленьями. Девушка нащупала засов, открыла дверь и выскользнула на улицу. Прошмыгнула к конюшне — призрачная тень в кромешной темноте.

Руперт уехал на лошади, которую она раньше никогда не видела. Скорее всего Питер, на котором они в первый раз сюда приехали, стоит в «Королевском дубе».

Там, где располагались стойла, была кромешная темнота, и лишь время от времени раздающееся фырканье подсказывало, что в конюшне находится не одна лошадь. Фонарь будет виден из таверны, но придется рискнуть!

Октавия не без труда подожгла пропитанный маслом фитиль, длинные тени легли на деревянные стены. Животные забеспокоились. Сердце Октавии отчаянно колотилось — страшные картины представились ей. Да, она находится под покровительством Руперта даже в его отсутствие, но это пока остается в комнате. Но коль скоро она осмелилась оттуда выйти…

Жеребец Руперта оказался в последнем стойле, сбруя висела рядом.

Задув фонарь, Октавия вывела Питера наружу. В тишине двора цоканье копыт раздавалось, как барабанная дробь. Сердце Октавии билось так сильно, что, казалось, вот-вот выскочит из груди. Но, очутившись в седле, она почувствовала, что страх прошел. Пусть теперь вся компания, собравшаяся в таверне, выскочит ее догонять — пешему не настигнуть конного.

Октавия догадалась, по какой дороге поехал Руперт, и, потянув уздечку, направила жеребца на холм, к вересковой пустоши. По прошлой поездке она знала, что Питер слишком вымуштрован, чтобы воспользоваться неопытностью наездницы.

На широкой спине Питера она держалась относительно свободно и на вершине холма решилась пустить его в галоп. Узкая петляющая лента дороги едва виднелась впереди. По обеим ее сторонам мелькали корявые стволы с искривленными ветвями. Порывистый ветер немилосердно бил в лицо. Пустошь Патни была мрачным, неприветливым местом, к тому же в эту ночь не было видно ни звезд, ни луны, небо казалось угрожающе черным, будто само поглотило весь свет. Октавия пустила жеребца по поросшей утесником торфяной обочине, которая приглушала топот копыт.