Тщеславие - [112]

На улице они остановились. Октавия держала Руперта за руку и улыбалась.

— Все-таки мы это сделали, — выдохнула она, обратив к нему измазанное сажей, опаленное жаром костра лицо.

— Точно, сделали, — подтвердил стоящий за ее спиной Бен. — Но мне думается, что сейчас самое безопасное место для Лорда Ника — это дом лорда Уорвика.

— Я тоже так полагаю, — отозвался Руперт, протягивая руку. — Когда все стихнет, наведаюсь в «Королевский дуб».

Он пожал всем руки, улыбаясь и вглядываясь в их усталые, но довольные лица.

— Я никогда не смогу вас отблагодарить.

— Никто и не нуждается в этом, — решительно возразил Бен. — Все мы так или иначе обязаны тебе. Отправляйся домой и поберегись.

Они всей гурьбой зашагали к набережной, а Руперт и Октавия повернули в сторону Стрэнда.

Октавия крепко держала спасенного за руку.

— Если встретим бунтовщиков, притворись, пожалуйста, что ты со мной, — мрачно предложила она. — А то уж очень по-джентльменски ты выглядишь, вряд ли им это понравится.

— А ты выглядишь так соблазнительно, что собьешь с пути любого, — ухмыльнулся он, поворачивая на узкую боковую улочку. — Пойдем здесь. Так быстрее.

Всю дорогу до Довер-стрит их преследовал рокот мятежа. Им встречались группы шатающихся головорезов. Октавия по-свойски отпускала им непристойные шуточки, а те отвечали пьяной похабщиной и гоготали — никто из них не обращал внимания на высокую фигуру стоявшего рядом хорошо одетого мужчины.

— Я не запирала боковую дверь, — сказала Октавия, когда они подошли к своему дому. — Надеюсь, мы не наткнемся на Гриффина. Он никогда не видел меня в таком наряде.

— Боюсь, если увидит, вряд ли сможет оправиться от удара, — с важной серьезностью заметил Руперт.

Оба они вели себя так, словно жили во сне, говорили о вещах, не имевших ничего общего с треволнениями последней недели, за исключением событий этого дня. Многое их еще разделяло, но у Руперта было чувство, что они вступили на недавно засеянное поле, где проклевываются первые слабые ростки, которые надо беречь и от ранних морозов, и от грубых сапог, и от голодных воробьев. Нельзя больше совершать ошибки. Нельзя нещадно топтать побеги любви.

Дрожащей рукой Октавия повернула ручку двери. За, ней была безопасность. Никто не будет искать грабителя с большой дороги Лорда Ника в доме лорда Рулерта Уорвика.

— Хозяин, это я сказал мисс Тави, что, ежели повесить метину на дверь, обязательно убережешься, — прошептал тоненький голосок.

— Фрэнк? — резко повернулась Октавия. Мальчишка выполз из темноты и настороженно уставился на них, готовый при малейшем намеке на опасность задать стрекача.

— Ты отдашь меня легавым?

— Нет, я же тебе уже говорила, — бодро заверила его Октавия. — Ты войдешь в дом?

— А этот мистер Гриффин меня отколошматит?

— Нет, — пообещал Руперт. — Никто этого не сделает. Но если ты не войдешь в дом, нам придется оставить тебя на улице. Сами мы уже достаточно для одной ночи нагулялись и уходим сию же минуту.

Это было сказано таким нетерпеливым тоном, что, казалось, убедило Фрэнка больше, чем любое умасливание.

— Уж ладно. — И как только Октавия открыла дверь, он нырнул в дом и исчез в коридоре, ведущем на кухню.

— Полагаю, что он уже совершает набег на кладовку, — пробормотала Октавия, запирая засовы.

— Не думаю, что наш дом — подходящее для него место, — заметил Руперт. — Как только в городе успокоится, отвезем его в «Королевский дуб». Уж Бесси знает, что с такими делать.

— Бедняжка Фрэнк, — устало усмехнулась Октавия. — Неужели он заслужил такую судьбу? — Вдруг ноги у нее стали ватными, и она прислонилась спиной к косяку.

— Идем, — мягко произнес Руперт. — Мы так намучились, дорогая.

— Не намучились — нарадовались, — поправила она, но не стала сопротивляться, когда Руперт, подхватив се на руки, понес по лестнице наверх, через уснувший дом в ее комнаты.

Они долго молчали, глядя друг на друга, словно упиваясь чудесной реальностью, будто впитывали ее, наконец осознав, что кошмар рассеялся.

Октавия нерешительно взяла руку Руперта, сплетя свои холодные пальцы с его теплыми. Затем подняла его правую кисть так, что кольцо Уиндхэмов блеснуло в свете свечи.

— Вот оно и у тебя, — тихо произнесла она.

— Да, у меня. — Высвободив руки, он обнял ее за плечи. — Как тебе удалось проделать это с Филиппом, Октавия? После всего, что случилось? Ты ведь знала, как я к этому отношусь.

— Мне казалось, что именно так надо поступить, — просто объяснила она. — Поэтому я и решилась, иначе бы бросила дело. Прости, если тебя это огорчило, но я должна была добыть кольцо для самой себя. Не для тебя, если так тебе легче.

Резкость се интонаций смягчилась, а глаза сверкали совсем не от гнева.

— Так бы и свернул тебе твою грязную шею, — усмехнулся Руперт, охватывая ладонями точеную шейку девушки.

— А нельзя немного подождать с этим? — пробормотала она, слегка запрокидывая назад голову.

— Ну, часок можно, — рассудительно согласился он. Так стояли они, объятые тишиной, а потом, прошептав «Господи!», Руперт притянул к себе Октавию и, взяв подбородок кончиками пальцев, прижался ртом к ее губам. Руки Октавии пытались расстегнуть его ремень, а Руперт, отпустив ее подбородок, неловко распускал шнуровку корсажа, высвобождая грудь. Он ласкал нежные соски, руки поглаживали ее живот, затем добрались до жаркой бороздки между ног. Одной рукой он нащупал заветное местечко, ладонью другой сжал ягодицы, прильнув так крепко к ее телу, словно хотел разрушить все стоящие между ними физические преграды.