Труп из Первой столицы - [40]

В момент, когда очередь немного рассосалась, и оставалось всего несколько шагов, чтоб оказаться в вожделенном зале, кто-то уверенно и твердо взял Свету за локоть:

— Товарищ Инина-Горленко, не спешите! Пройдемте, мы должны поговорить!

* * *

— Пустите меня немедленно, пожалуйста! — забормотала Света, настойчиво оттаскиваемая вниз по лестнице. Разрываясь от противоречивого желания немедленно кинуться в драку, не обидев при этом обидчика, она слегка растерялась. Невысокий дядька солидного возраста в пахнущем лекарствами костюме производил впечатление интеллигентного доброго человека, но держал при этом Светин локоть так крепко, будто был хорошо натренированным хулиганом. Серые глаза его смотрели мягко и вроде бы умоляюще, но тонкий рот кривился словно бы в насмешке. А нос, похожий на орлиный, казался носом очень строгого человека.

— Не беспокойтесь, я сейчас все объясню, — сказал он, подталкивая Свету к окну вестибюля, где, опираясь на подоконник, стояла совсем юная девушка с загадочным выражением лица. Глаза ее были закрыты, а пальцы, словно сказочную волшебную палочку, артистично теребили белую трость. — Меня зовут профессор Соколянский, а это Лена, моя ученица и помощница, — многозначительно сообщил он.

— Света, — из глупой привычной вежливости представилась Светлана и протянула девочке руку. Та на дружеский жест никак не отреагировала.

— Вы, кажется, нас не вспомнили, — забеспокоился профессор. — Вам говорил о нас товарищ Кулиш. Я ученый-дефектолог, педагог, создатель харьковской школы слепых. Микола Гурович рассказывал вам о моей работе и о Лене, которая, хоть и слепа, но видит в этой жизни куда больше нас с вами.

— Извините, — Света засмущалась и убрала было руку, но тут слепая точным движением перехватила ее и пожала.

— Вам не за что извиняться, — тихо сказала она, улыбнувшись. — Я не привыкла к рукопожатиям, поэтому не сразу нашлась, как отреагировать на взмах вашей руки. Только сейчас поняла, что это ваш способ знакомства. У нас он немного другой. Вы позволите?

Прежде чем Света успела что-то сказать, холодные тонкие пальцы быстро пробежались по ее лицу.

— Прекрасно! — произнесла Лена через секунду. — Вы выглядите именно так, как я себе представляла.

«Это хорошо или плохо?» — собралась спросить опешившая Света, но не успела.

— Это хорошо. Чудесно, когда человек красив не только добрыми намерениями, но и внешне. Только вы зря не высыпаетесь. Морщинку на лбу пока не видно глазами, но таким, как я, она уже сообщает о вашей утомленности.

— Леночка отличный физиономист! — с гордостью произнес профессор. — Когда мой друг Семен Макаренко услышал, что я взял себе в секретари незрячую ученицу, то списал это на мою профессиональную деформацию. Но, познакомившись с Леной, стал всерьез строить планы по тому, как бы ее у меня сманить, — Соколянский улыбнулся с явной гордостью. — Знаток человеческих душ, Антон почувствовал, насколько верно она трактует окружающие события, сколько в ней житейской смекалки и рационализма, ничуть не идущей в разрез с чистотой ее души… — Он говорил о живом человеке так, будто тот вовсе не стоял рядом, причем девочке это явно было привычно и совсем ее не смущало. — Когда-то я имел неосторожность спорить с нашим агитпропом. Вы помните плакат «Неграмотный — тот же слепой! Всюду его ждут неудачи и несчастья»? Я был возмущен таким оскорблением слепых и подал жалобу. Леночка тогда сразу поняла, что добром это не закончится, хотя формально никаких претензий по поводу жалобы мне не предъявляли. Когда меня арестовали, — профессор перешел на шепот, — именно Леночка добилась реабилитации и освобождения. Одна из моих лучших учениц, очень талантливая девочка, слепоглухонемая, которой мне удалось вернуть речь и веру в себя, переписывалась с Горьким. Леночка убедила ее пожаловаться Буревестнику на мой несправедливый арест. Лена как чувствовала, кто может помочь, и, главное, кто захочет помогать. Через два месяца заключения, когда я уже был уверен, что пропал, меня выпустили, извинившись и сняв все обвинения. Вот как бывает! И, кстати, наш Гнат Мартынович, — профессор кивнул вверх в сторону лестницы. — Он ведь тоже был уже арестован. Взял в предисловии к своему сборнику и надумал пошутить, мол, жаль, что он не граф, что не Ходкевич, а простой Хоткевич, но, мол, ему вообще-то это не мешало жить замечательную жизнь, знать множество народа, вот, мол, и с тем, и с тем когда-то был знаком. И среди прочих он упомянул Петлюру. За что, понятно, сразу был призван к ответу. Но отпустили очень быстро. Поняли, что это было шапочное знакомство и придираться не стали. Вы понимаете, что это значит? — Профессор посмотрел на Свету очень серьезно, и ей сделалось не по себе. — Значит, шанс есть всегда. Я, знаете, кем только в жизни не был — то оказался введен в состав Верховного суда по делу над Союзом Освобождения Украины, то сам стал заключенным, то уважаемый профессор — то ничто, но никогда не забываю главное — знай свое дело, люби его, работай честно, и всегда будет шанс на лучшее. Понимаете? — Света решительно не понимала, но он продолжал. — Те люди, о которых мы вам сейчас расскажем, они… Какие бы они ни были, но они любят свое дело. И делают его с полной, решительной самоотдачей… Я, кстати, набрался смелости и про них тоже написал Горькому, но тот молчит. Ходят слухи, что его практически изолировали от реальной жизни, ему нарочно не передают корреспонденцию, чтобы перестал уже опекать всех униженных и оскорбленных…