Трудный путь в будущее - [45]

Главная улица пересекает город с запада на восток На ее перекрестках полицейские, взобравшись на деревянные тумбы, пытаются регулировать движение. Куда там! Автомашины и верблюды, ишаки и лошади, велосипедисты — все торопятся, словно на пожар, не обращая никакого внимания на регулировщика, создавая пробки и заторы. Посмотрит регулировщик на весь этот транспорт, плюнет со злости и направится в чайхану пить чай, а заторы и пробки, глядишь, сами рассосутся. Улица похожа на больший сквер. Вдоль нее высажены тысячи кустов благоухающих роз. Здесь немало особняков европейского типа.

Но вот свернешь с главной улицы и кажется, что перенесся в далекое прошлое. Хаотичное нагромождение жалких домишек, мечетей, крохотные улочки и тупики, где не разъедутся две арбы, ослики, дремлющие у глиняных дувалов. Возле чайханы на топчанах, укрытых потертыми коврами, под виноградными лозами дремлют посетители, сон которых не в состоянии прервать даже вьющийся над ними рой зеленых мух.

Вот навстречу идут две женщины, плотно закрыв лица паранджой. Увидев мужчин, они прижимаются к забору. Заговорить с ними нельзя — неприлично. Заблудился в лабиринте улочек — спроси мужчину, детей, но только не женщину. Иначе могут быть неприятности.

Здесь всегда было сильно влияние мусульманских богословов. Традиции шариата соблюдаются строго. Рассказывают, что захотели как-то японские журналисты взять интервью у женщин, подошли к ним, спросили, а те, не поняв, в чем дело, подняли крик. Из домов выбежали люди, разбили фотоаппараты, досталось и журналистам. И если бы не подоспели полицейские, исход мог быть и похуже.

Почти все, что производится и выращивается в Афганистане, а также ввозится в страну, вы увидите на большом старом рынке. Без провожатого здесь можно заблудиться в лабиринте улочек, где сплошь стоят лавчонки. Отдельный ряд занимают торговцы ювелирными изделиями. Тут же мастера, склонившись над столиками, наносят на перстни имена заказчиков или изречения из Корана. В витринах, которые на ночь закрываются металлическими ставнями, под толстыми стеклами лежат дымные топазы, александриты и аметисты, сапфиры и лазуриты. Если на них не падает солнечный свет, то они подсвечиваются электрическими лампочками. Услужливый хозяин лавочки не торопится отпустить покупателя, предлагая кальян, чашечку чая, засахаренные орешки с изюмом.

Идем дальше. По соседству продаются пищали, сабли, щиты и пики, ковры и каракулевые шкурки. Стоит немного приостановиться, как владелец пытается затащить вас внутрь. Иногда можно увидеть разбросанные на улице ковры. Сотни ног топчут их, мнут колесами арб и тележек. Не беда, если ишак или лошадь сделают то, за что бранят малых детишек их мамы. От всего этого багровая ткань ковра становится более яркой. Ковры ручной работы, их краски и рисунки сохраняются сотни лет.

Службы здравоохранения, взявшиеся наладить элементарную чистоту и санитарию в мясных, овощных и фруктовых рядах еще в дни даудовского режима, встречали ожесточенное сопротивление со стороны торговцев. «Наши отцы, деды и прадеды так испокон веков торговали, а почему мы должны торговать иначе? Если боишься заболеть, то чаще молись, и все будет в порядке» — так заявили купцы репортеру газеты «Анис», приехавшему на базар Герата вместе с комиссией из санитарного надзора.

Подходим к мечети Масджиди джама. Это уникальное произведение средневекового зодчества времен правлении Тимуридов. Мечеть разрушалась. Ее восстановили, но в ходе реставрационных работ были внесены существенные изменения в орнамент. Наряду с характерной вязью изречений из Корана на арабском языке появились надписи на языке пушту. Сделано это было в последние годы монархии, которая активно проводила политику, направленную на пуштунизацию этого края, уродуя даже памятники прошлого. Брешна, Дави и другие прогрессивные деятели культуры осудили такого рода политику, которая не способствовала укреплению национально-этнического единства в стране.

В северной части Герата скромная усыпальница Абу Исмаила Ансари, поэта и богослова, широко почитаемого на Востоке. А от строений мусульманского университета Мусалла осталось лишь несколько полуразрушенных зданий.

Герат действительно музей под открытым небом. К северо-западу от ансамбля Мусалла — усыпальница Абдуррахмана Нураддина ибн Ахмада. Он известен миру под литературным псевдонимом Джами. Выдающийся классик таджикской и персидской литературы был сыном верховного судьи и впоследствии стал во главе общины дервишей Герата.

Излишне говорить, что эпоха, в которую жил и творил Джами, отмечена крупными политическими потрясениями и распрями правителей. Обширное государство, созданное Тимуров, распалось. Непрерывные междоусобицы сводили на нет усилия тех, кто добивался сохранения государства Тимуридов, сопровождались разорением крестьянских хозяйств. Джами в своих произведениях выступает против войн и нашествий, насилий и несправедливости. Он говорит о страданиях, выпавших на долю тружеников, гневно осуждает феодалов и правителей, всех, кто проводит «ишь в лени и разврате.

В Герате покоится прах еще одного великого человека — Алишера Навои, основоположника узбекской литературы. Он родился 9 февраля 1441 года в этом городе. Алишер был еще мальчиком, когда его семья вынуждена была покинуть Герат, где разгорелась кровавая резня из-за трона. Колыбелью его первых произведений был Самарканд. Он писал по-персидски и по-староузбекски.