Трудные годы советской биологии - [8]
Таким способом спор по основным вопросам биологии был решен. Мичуринская биология стала партийной платформой, и ее неприятие было уже опасным. Положение членов партии, стоящих в оппозиции к мичуринской биологии, было особенно трудным, так как отрицание лысенковских догм оказалось окончательно несовместимым с пребыванием в рядах ВКП(б). Положительный же ответ на традиционный вопрос анкет: «Состоял ли раньше в ВКП(б)?» наносил автору анкеты слишком большой ущерб. Поэтому неудивительно, что уже на последнем заседании сессии трое оппозиционеров — членов партии (Жуковский, Алиханян, Поляков) выступили с покаянными заявлениями. В дальнейшем отход биологов от нормальной науки и признание лысенковских догм стали массовыми. Среди отступивших были люди, участвовавшие в Великой Отечественной войне и проявлявшие на фронте стойкость и мужество. Однако храбрость на войне и в мирной жизни, видимо, качественно различны и не всегда сочетаются в одном человеке. Кроме того, человек, в отличие от кошки, существо сугубо кооперативное[3], он коллективно гораздо легче творит и добро и зло. Коллегиально совершенный проступок меньше отягощает совесть, как бы разделяя ответственность за него между всеми участниками.
Сложившуюся ситуацию ярко выражает заявление профессора А. Р. Жебрака, датированное 9 августа 1948 г. (т. е. через два дня после окончания сессии) и опубликованное в «Правде» от 15 августа. Жебрак, крупный исследователь, много работавший в области генетики и селекции пшениц классическими методами, в своем заявлении писал: «До тех пор, пока нашей партией признавались оба направления в советской генетике и споры между этими направлениями рассматривались как творческие дискуссии по теоретическим вопросам современной науки, помогающие в споре найти истину, я настойчиво отстаивал свои взгляды, которые по частным вопросам расходились со взглядами акад. Лысенко. Но теперь, после того как мне стало ясно, что основные положения мичуринского направления в советской генетике одобрены ЦК ВКП(б), то я, как член партии, не считаю для себя возможным оставаться на тех позициях, которые признаны ошибочными Центральным Комитетом нашей партии».
О том, как ломало волю ученых сообщение, что доклад Лысенко одобрил Сталин, можно судить по поведению члена ВКП(б), академика ВАСХНИЛ, выдающегося исследователя культурных растений П. М. Жуковского. В своей речи на восьмом заседании сессии 5 августа он сказал: «Наши расхождения заключаются в основном в двух вопросах: это, во-первых, хромосомная теория наследственности и, во-вторых, влияние внешних условий… Было бы печально, если бы вся группа генетиков, которую зачислили в менделисты-морганисты, стала бы тут на трибуне отрекаться от хромосомной теории наследственности, Я этого делать не собираюсь» (с. 383–384). И все же через два дня на заключительном заседании Жуковский в своем покаянном выступлении говорил: «Мое выступление два дня назад, когда Центральный Комитет партии намечал водораздел, который разделяет два течения в биологической науке, было недостойно члена Коммунистической партии и советского ученого… я полагаю, что на мне лежит моральный долг быть честным мичуринцем, быть честным советским биологом. Товарищи мичуринцы! Если я заявил, что перехожу в ряды мичуринцев и буду их защищать, то я делаю это честно» (с. 524). Это выступление Жуковского неоднократно прерывалось благосклонными аплодисментами.
Если до августовской сессии биологи еще могли мечтать о «свободе слова» в пределах своей специальности, то после сессии для очень многих несбыточной мечтой стала хотя бы «свобода молчания». Чем более высокий пост занимал человек, тем менее доступным было для него право молчания. Чем выше стоял человек на научно-административной лестнице, чем больший соблазн представлял занимаемый им пост, тем труднее было ему воздержаться от публичного словесного или письменного отказа от истинной науки и от признания лженаучных догм лысенковской лжебиологии. Не всем, однако, подобные покаяния помогали. Если нужно было устроить своего человека на место, занимаемое раскаявшимся, то его признание ошибок в прошлой деятельности и обещание впредь работать на благо передовой мичуринской биологии объявлялось недостаточным и неискренним, и его все же снимали с работы.
После августовской сессии, ознаменовавшей «блестящую победу» мичуринской биологии над реакционным менделизмом- вейсманизмом- морганизмом, многие ученые, не осознавшие и осознавшие свои ошибки, оказались не у дел. Многим пришлось покинуть Москву, Ленинград и другие центры и искать на периферии какую-либо работу, часто не по специальности. Был ликвидирован рад лабораторий, разогнаны целые научные школы. Уцелевшим навязывалась тематика в духе мичуринской биологии. Большую оперативность проявила Академия наук СССР. Президиум АН СССР 26 августа 1948 г. в связи с состоявшейся августовской сессией постановил провести следующие мероприятия: освободить Л. А. Орбели от обязанности академика-секретаря Отделения биологических наук, а на его место назначить А. И. Опарина (директор Института биохимии АН СССР); сместить И. И. Шмальгаузена с поста директора Института эволюционной морфологии им. А. Н. Северцова и ликвидировать находящуюся в институте лабораторию феногенеза; в Институте цитологии, гистологии и эмбриологии АН СССР упразднить, как антинаучные, лаборатории цитогенетики (заведующий Н. П. Дубинин) и ботанической цитологии (заведующий М. С. Навашин); обязать Отделение биологических наук пересмотреть планы научно-исследовательских работ на 1948–1950 гг. для разработки мичуринского направления. Далее предлагалось пересмотреть составы Ученых советов биологических институтов и редколлегии биологических журналов, заменив в них вейсманистов-морганистов на представителей передовой мичуринской биологической науки. Соответствующие указания были даны Отделению истории и философии и Редакционно-издательскому совету АН СССР. Такую же быструю и энергичную перестройку провели и другие союзные и республиканские ведомства, связанные с организацией биологических, сельскохозяйственных и медицинских наук и с преподаванием в высшей и средней школе.
В своей новой книге видный исследователь Античности Ангелос Ханиотис рассматривает эпоху эллинизма в неожиданном ракурсе. Он не ограничивает период эллинизма традиционными хронологическими рамками — от завоеваний Александра Македонского до падения царства Птолемеев (336–30 гг. до н. э.), но говорит о «долгом эллинизме», то есть предлагает читателям взглянуть, как греческий мир, в предыдущую эпоху раскинувшийся от Средиземноморья до Индии, существовал в рамках ранней Римской империи, вплоть до смерти императора Адриана (138 г.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
На основе многочисленных первоисточников исследованы общественно-политические, социально-экономические и культурные отношения горного края Армении — Сюника в эпоху развитого феодализма. Показана освободительная борьба закавказских народов в период нашествий турок-сельджуков, монголов и других восточных завоевателей. Введены в научный оборот новые письменные источники, в частности, лапидарные надписи, обнаруженные автором при раскопках усыпальницы сюникских правителей — монастыря Ваанаванк. Предназначена для историков-медиевистов, а также для широкого круга читателей.
В книге рассказывается об истории открытия и исследованиях одной из самых древних и загадочных культур доколумбовой Мезоамерики — ольмекской культуры. Дается характеристика наиболее крупных ольмекских центров (Сан-Лоренсо, Ла-Венты, Трес-Сапотес), рассматриваются проблемы интерпретации ольмекского искусства и религиозной системы. Автор — Табарев Андрей Владимирович — доктор исторических наук, главный научный сотрудник Института археологии и этнографии Сибирского отделения РАН. Основная сфера интересов — культуры каменного века тихоокеанского бассейна и доколумбовой Америки;.
Грацианский Николай Павлович. О разделах земель у бургундов и у вестготов // Средние века. Выпуск 1. М.; Л., 1942. стр. 7—19.
Книга для чтения стройно, в меру детально, увлекательно освещает историю возникновения, развития, расцвета и падения Ромейского царства — Византийской империи, историю византийской Церкви, культуры и искусства, экономику, повседневную жизнь и менталитет византийцев. Разделы первых двух частей книги сопровождаются заданиями для самостоятельной работы, самообучения и подборкой письменных источников, позволяющих читателям изучать факты и развивать навыки самостоятельного критического осмысления прочитанного.