Трудные дороги освобождения. Третья битва за Харьков - [11]

Приходили вести одна лучше другой: отбиты попытки деблокировать окружённых под Сталинградом, фашисты разгромлены на Среднем Дону и бегут с Кавказа… Значит, думал каждый, наступил и наш черёд ударить по врагу. И весь личный состав армии, ожидая наступления, как самой большой награды, отдавал все силы подготовке к нему. Огромная радость переплеталась с неудержимым стремлением ускорить час окончательной победы» [29; 375].

«Общие слова, пропагандистские штампы», – могут сказать некоторые современные «историки» и читатели, заражённые «демократической бациллой».

Между тем тот же Кирилл Семёнович Москаленко очень ярко иллюстрирует эти свои слова примерами из деятельности войсковой разведки 40-й армии, которая предоставила много ценных сведений о противнике в период подготовки Острогожско-Россошанской операции. Так, маршал рассказывает:

«Думаю, что А.М. Василевский стремился заодно выяснить, достаточно ли мы сами изучили противостоящие войска и их оборону. Очевидно, он составил определённое мнение на сей счёт, ибо перед отъездом, побывав во всех соединениях армии, сказал нам:

– Вижу, противника знаете хорошо. Значит, при прорыве его обороны не встретите особых неожиданностей.

Эту похвалу в основном заслужили наши отважные разведчики, доставлявшие точные данные о противнике. Возвращаясь из очередной вылазки во вражеский тыл, они неизменно приводили пленных, служивших также важным источником информации. Приведу два примера, достаточно ярко показывающих, как самоотверженно и умело действовали разведчики 40-й армии в период подготовки к наступлению.

Получив приказ доставить «языка», группа разведчиков 78-го гвардейского стрелкового полка 25-й гвардейской стрелковой дивизии, прежде всего, установила наблюдение за двумя неприятельскими дзотами. Они были расположены в 50 – 70 м одинот другого. На таком же расстоянии позади них находился блиндаж. Было замечено, что по ночам в дзотах оставались по два солдата. Остальные уходили в блиндаж отдыхать. Зато одновременно в траншее, соединявшей две огневые точки, выставлялся часовой. Его и решили захватить разведчики. Но их отделяло от него расстояние в 150 м, на котором было три опасных препятствия: два минных поля – наше и вражеское, а также проволочное заграждение противника.

Глухой декабрьской ночью разведчики бесшумно проделали проходы в минных полях и в проволочном заграждении. Семь человек были оставлены для прикрытия действий группы захвата, в которую входили остальные пятеро. Последние подползли к траншее, захватили в плен одного из часовых и, подорвав противотанковыми гранатами оба дзота, с «языком» и без потерь вернулись в своё расположение под прикрытием огня группы обеспечения.

Другой пример – действия семи разведчиков из 253-й стрелковой бригады. Проникнув на западный берег Дона, они вскоре были обнаружены противником и обстреляны. Можно было уйти на свою сторону, но как возвращаться с пустыми руками. Разведчики залегли. Тогда противник решил окружить их и захватить в плен. Но не тут-то было. Подпустив врага на близкое расстояние, разведчики организованным огнём уничтожили 20 неприятельских солдат, а возглавлявшего их унтер-офицера взяли в плен и в полном составе вернулись в свою часть» [29; 372 – 374].

Пример смелых самоотверженных действий советских воинов-разведчиков при подготовке Острогожско-Россошанской операции приводится и в книге воспоминаний Николая Григорьевича Штыкова («Полк принимает бой»), на тот момент заместителя командира (а впоследствии и командира) 73-го гвардейского стрелкового полка 25-й гвардейской стрелковой дивизии, входившей в 40-ю армию К.С. Москаленко.

«Подразделение Чашкина (старший лейтенант, командир одного из взводов в 73-м гвардейском стрелковом полку – И.Д.) пошло в разведку в ночь на 11 января, – пишет Н.Г. Штыков. – Его бойцы, одетые в белые масхалаты, незаметно преодолели минное поле и проволочные заграждения, подползли вплотную к вражеским блиндажам. Но здесь их обнаружили. Завязался бой. Осколком гранаты был ранен разведчик Чеботарёв. Но он нашёл в себе силы первым ворваться в блиндаж. За ним последовал старший сержант Павлов и несколько других бойцов взвода. В яростной рукопашной схватке они уничтожили шестерых гитлеровцев, а одного взяли в плен. Отходя, группа закидала гранатами три дзота противника. Словом, разведпоиск удался» [49; 38].

Подъём боевого духа, стремление наступать и бить врага – вот каковы были настроения в наших войсках.

Совсем иная картина наблюдалась по ту сторону линии фронта.

Взятый в плен бойцами старшего лейтенанта П. Чашкина в ходе разведпоиска в ночь с 11 на 12 января 1943 года (см. выше) немецкий солдат 429-го полка 168-й пехотной дивизии, дав ценные сведения об обороне немцев и венгров в полосе будущего наступления 73-го гвардейского стрелкового полка, рассказал и об упадке настроений в их частях:

«Он, в частности, сообщил, – вспоминает Н.Г. Штыков, – что в их полку едва успевают восполнять потери, которые наносят гитлеровцам каждодневные налёты нашей артиллерии и снайперы. Признался, что моральный дух его сослуживцев под влиянием катастрофы немецко-фашистских войск под Сталинградом упал, что сейчас не только солдаты, но и многие офицеры перестают верить в благоприятный для них исход войны. Особенно это заметно в венгерских частях, которым гитлеровское командование всё больше перестаёт доверять. Кстати, об этом нам и самим было хорошо известно. Из попавших в наши руки документов, из показаний пленных мадьяр мы знали, что многие из них начинают осознавать, что участвуют в преступной, чуждой им войне. И уже не желают ничего иного, кроме как вернуться домой»