Трудная полоса - [9]

Наповал — удар ниже пояса! Мне никогда не приходилось смотреть титульные списки, но директор, главный инженер знали, может быть, сами вычеркивали из списков лабораторию, а мне обещали молочные реки и кисельные берега. Улыбка осталась на лице, я забыла о ней, я почти падаю, нет сил. Значит, я напрасно пришла сюда? Я ничего не смогу сделать для лаборатории? А кто может? Опять — Фоменко?

Сокольский, спрятав в карман куртки трубку, вероятно, чтоб не смущать меня, спросил вкрадчиво:

— Вы приехали сами по себе или по заданию?

— Даже не знаю. Вообще-то сама по себе, но вчера был разговор с главным механиком треста Фоменко. Он считает, что лабораторию можно было построить уже год-два назад...

Сокольский смотрел на меня задумчиво, теперь он уже не казался бюрократом, и я ждала, что он предложит помощь, заговорит со мной, наконец, серьезно.

— Хорошо, давайте вместе подумаем, что институт мог бы сделать для вас сейчас?

Вот это другой разговор, Я достаю чертежи из папки...

Теперь в магазин «Изотопы».

Документацию оформила быстро и, пока продавец заполняла какие-то бумаги, села в старенькое кресло: ждать машину с завода. Сидеть было уютно и спокойно, словно в старину у камина. Мне было хорошо в этой светлой, большой комнате с огромными, во всю стену, окнами, рядом с сомкнутыми рядами аппаратов, гордо сверкающих никелем. То были желанные минуты покоя, передышки. Здесь, в этих стенах, верится, что наука придет в цеха, что лаборатория моя будет... Вон сколько покупателей в. этом необычном магазине! И целая колонна машин во дворе. Это ли не подтверждение технического прогресса, технической революции?

Я стояла теперь у окна. Нашу машину узнала сразу — она медленно, неуверенно вползала во двор, будто шофер очень устал или не был уверен, туда ли приехал. Бегом кинулась вниз.

В четвертом часу провожаю машину в обратный путь. В кузове торжественно установлен мой РИД-22, и я гордо гляжу на ящики, в которых упакован источник, — это начало моей победы, начало лаборатории.

Теперь я готова встретиться с Павлом.

VII

Дверь автомата скрипела тихо и жалобно. Я постояла, послушала, как она стонет. Дурной какой-то знак! Пойти поискать другой автомат? Впрочем, что за суеверия, дичь! Надо только успокоиться. Стою, как в игре «замри», делаю дыхательные движения. Теперь можно набирать номер, голос не сорвется.

— Павел Бурков? А он уже у нас не работает.

Вот это подарочек! Была уверена, что найду Павла в его многотиражке. Я растерялась.

— Вы не подскажете, куда он перешел, где его найти?

Неизвестно. От моего Павла всего можно ожидать. Не заметила сама, что назвала «моим» этого бесприютного, не знающего покоя человека. Павлу нелегко без меня, я знаю.

Что же теперь делать? Где искать его? Достала записную книжку — не книжка, а, скорее, ворох бумажек, листочков, которые чудом не распадались. Здесь записан адрес Павла, который был указан на давнем письме.

Это должно быть в центре. Надо попытать счастья.

Как дребезжат трамваи, оглохнуть можно!

По пути зашла в маленький магазинчик, купила Сережке разноцветный, яркий пластмассовый конструктор, он давно мечтал о таком, то-то запрыгает, закувыркается по всей комнате.

А вот и улица, указанная в адресе. Собственно, надежды никакой. Я даже не знаю, может быть, он не живет уж тут, а может быть, и не жил, дал адрес товарища. Частные домики, ну и попала я! Я шла и шла, и конца не было скучным и слепым заборам, ярким, узорчатым ставенкам — дома лепились друг к другу, точно живые существа, стосковавшиеся по ласке. Иногда меня останавливали тонкие узоры чугунных решеток, черных вытянутых флюгеров — не сознавая того, я оттягивала миг возможной встречи.

Павел приезжал дважды в Новоуральск, и его приезды вызывали у меня бурю надежды, казалось, можно что-то склеить из черепков, но ничего не происходило. Зачем он приезжал, оставалось непонятным. Посмотреть на Сережку? Но он почти не видел ребенка, не интересовался им. Исчезал куда-то к друзьям, не то горнякам, не то лесоводам, охотникам и автомобилистам — сдается мне, что к ним, а не ко мне и приезжал мой шебутной муженек.

Между домами — просвет! Иду по асфальту — почему-то захотелось покружиться. Вокруг — ни души. Шаг, оборот... «Ла-бо-ра-то-рия— не оратория»,— запела я тихонько, какая-то чушь лезла в голову. Я убедила себя, что Павла все равно не встречу, и почти не волновалась, хотя номер дома, указанный в адресе, был теперь совсем близко. Волнение оставило меня еще там, у тоскливого автомата с плачущей дверью.

Я почти уверена, что ищу Павла зря — просто так, для галочки, что проведена воспитательная работа... по возвращению заблудшего отца в лоно семьи. Я сделала последний легкий оборот на носочках — думала я в этот момент как будто о лаборатории — и вдруг замерла.

Я вспомнила, нет, физически ощутила свое состояние в мокрый осенний вечер, когда мы с Павлом успешно притворялись, что у нас все благополучно. Тогда еще не родился Сергей. Мы шли из театра, я слышу даже запах очень хороших сигарет, которые курил тогда Павел, и темных мужских духов... Я счастлива, и это чувство постоянно и привычно. У меня было как будто все, что я могла пожелать: любящий муж, любимая работа. Но сейчас я шла в маленькую уютную нашу комнатку — и вдруг поняла, что не хочу туда идти. Все во мне сопротивляется необходимости идти с мужем домой. Мне становится от этих мыслей даже страшно, точно на меня свалилось какое-то несчастье. Пугаюсь, что Павел поймет мое состояние, угадает в молчании крамолу — он