Трудная книга - [170]

Жизнь осложняется!

А характер этого мира, его проблемы, процессы и противоречия! Я вспомнил обломовские времена для контрастности. С тех пор не только давным-давно «распалась цепь великая», но и ушла в историю целая большая, полная драматизма и народной героики эпоха — эпоха роста и начавшегося крушения капитализма. По сути дела, для нашей страны — а вслед за нею и для многих других — ушел в прошлое старый мир со своими принципами жизни, со своими отношениями, со своей философией и моралью. За это время успел сложиться новый мир, наш мир успел уже создать свою историю, проявить свои закономерности, тенденции и проблемы, сформировался новый человек.

Сначала все было ясно: «Мы наш, мы новый мир построим: кто был ничем, тот станет всем»; тут — мы, там — они, «наше» и «не наше», добро и зло, святая правда и черная неправда. Но вот из нашего, восторжествовавшего как будто бы добра вдруг стали вылезать ребра непобежденного зла: очарование высоких принципов и идеалов и недоумение перед той низменностью, которая живет и временами процветает под сенью этих принципов, — «наше и вдруг этакое!».

Трагическую роль сыграл в возникновении этих противоречий культ Сталина, и в этом была, может быть, самая страшная его роль.

Его черное крыло коснулось ведь не только военачальников и секретарей обкомов. Оно омрачило жизнь всего народа: от столицы и до самой далекой станицы, оно затронуло и душу народную, вселив в нее страх и сомнение, подозрительность и неверие, разброд и путаницу. Слово и дело, лозунг и реальная жизнь, казенное славословие и живое человеческое чувство, язык и сердце, искренность и фальшь — все перемешалось и перепуталось и вступило в противоречие друг с другом.

А сам человек, личность?.. Где та тишина, спокойствие и примитивность, которые, по свидетельству Гончарова, царствовали когда-то в нравах людей? «Ни сильные страсти, ни отважные предприятия не волновали их…» Перестройка жизни вызвала резкую перестройку души. Крушение одних ценностей, выработка других. Комсомольское рождество двадцатых годов и дерзкие песенки того времени:

Мы на небо залезем,

Разгоним всех богов.

Богов разогнали, а дальше? Вместо веками освященных заповедей и запретов пришли новые идеалы, рожденные в огне революции, в грандиозных программах строительства нового мира, вырабатывались новые стимулы, двигающие и сдерживающие принципы. И они должны были укорениться в жизни, в практике, стать потребностью, привычкой людей, руководить их поведением. А это оказалось куда более трудным, чем снять с церкви крест и спеть залихватскую песенку.

Современного человека встречает все возрастающий поток новых слов, понятий, явлений, которые нужно осмыслить и установить к ним свое отношение.

А общий темп, ритм жизни! Пустое дело — перейти улицу в современном большом городе — превращается в проблему. Действительный член Академии медицинских наук СССР профессор Мясников в своем выступлении в редакции газеты «Известия» сказал знаменательную вещь: инфаркт миокарда был впервые описан нашими киевскими клиницистами в 1910 году, а теперь сосудисто-сердечные заболевания настолько распространены, что стали проблемой номер один. И среди причин этого явления он указывает следующую:

«Наше время богато тонкими сложными нервными переживаниями. Индустриализация, механизация, урбанизация (распространение городского уклада жизни) создают новые отношения человеческого организма к окружающей среде. Больше требуется сдержанности, психоэмоционального напряжения»[22]. А вот молодой инженер Юрий Сидоров то же ощущение возрастающих сложностей века выразил в глубоко поэтической форме:

Шепнет листва, плеснет река,

А я не знаю языка

Ни рек, ни ветра, ни лесов,

Ни этих птичьих голосов.

Я только знаю неуют

Бегущих бешено минут,

Двадцатый век, накал страстей

И нарастанье скоростей.

Как расстояния длинны

От грохота до тишины!

Какие разделяют рвы

Страну асфальта и травы?!

А между нами, как межа,

Незавершенность чертежа,

Мир интегралов и рейсшин,

Кибернетических машин;

Неосязаемость частиц,

И шелест начатых страниц,

И властный зов небесных тел,

И миллионы срочных дел!

Но я приду еще, приду!

К земному сердцу припаду!

Там, возле сосен, возле рек,

Двадцатый век замедлит бег,

И глянет зыбкая заря,

Как буковка из букваря…

Сложнее стало жить человеку в мире.

Пошатнулись старые, веками сложившиеся устои семьи, и она тоже вынуждена перестраиваться на новых экономических и нравственных основах. «Папка на работе, мамка на работе, я один». Войны. Стройки. Переселение народов, и военное, и мирное, — по нарядам, мобилизациям, призывам. Бараки, общежития с тупыми комендантами и зазнавшимися директорами. Теснота жилищ, кровать супругов рядом с кроватью детей, а то и занавески, отделяющие одну семью от другой. А в то же время сознание: я строю Днепрогэс, Волго-Дон, Братск, я созидатель, я творец жизни, я кончил техникум, я учусь в институте, я все знаю, я хочу понять то, я хочу понять это. Права и возможности, «хочу» и «можно» или «нельзя», а почему нельзя. Что значит «нельзя», если я хозяин? Усложнение личности, усложнение условий ее формирования и рост ее требований, ее образование, расширение горизонтов. Отсюда более острое и порою болезненное реагирование на раздражения, в том числе и на раздражения, идущие от несовершенств общественной жизни, непримиримость и незнание того, что с этой непримиримостью делать, и желание что-то делать, и ощущение силы, активность. А в дальнейшем — еще больший расцвет человеческой личности, как одна из целей и основ коммунизма.