Трудная книга - [169]
ЧАСТЬ VI
Искусство жизни
«Тихо и сонно все в деревне: безмолвные избы отворены настежь; не видно ни души; одни мухи тучами летают и жужжат в духоте…
Та же глубокая тишина и мир лежат и на полях; только кое-где, как муравей, гомозится на черной ниве палимый зноем пахарь, налегая на соху и обливаясь потом.
Тишина и невозмутимое спокойствие царствуют и в нравах людей в том краю. Ни грабежей, ни убийств, никаких страшных случайностей не бывало там; ни сильные страсти, ни отважные предприятия не волновали их.
И какие бы страсти и предприятия могли волновать их? Всякий знал там самого себя…
Интересы их были сосредоточены на них самих, не перекрещивались и не соприкасались ни с чьими…
…Люди жили, думая, что иначе и не должно и не может быть, уверенные, что и все другие живут точно так же и что жить иначе — грех».
Так текла жизнь в Обломовке.
Впрочем, даже трудно сказать, текла ли, и трудно в это поверить. А если и текла, то так, как течет сонная степная река, заросшая ряской, и кувшинками, и камышами, с илистым дном и заболоченными берегами, и нужно долго, очень долго стоять и приглядываться, чтобы заметить: да, течет!
Но недаром это была обломовщина.
Как далеко она теперь от нас! Современная жизнь, бурная, стремительная, несется как горная река через пороги, она поворачивается к человеку то одной, то другой своей самой неожиданной стороной и заставляет человека тоже поворачиваться, а кого-то и изворачиваться, взлетать на гребни волн и отчаянно бороться, чтоб не попасть под эти гребни, — одним словом, жизнь требует крепко держать руль, чтобы плыть, куда нужно, и выплыть, куда нужно. Большое искусство требуется от человека в наши дни, искусство жизни.
Иные — обычно как раз из числа тех, кто изворачиваются и, не очень стремясь взлетать на гребни, больше думают о том, чтобы не попасть под них, — усматривают искусство жизни в том, чтобы «уметь прожить», «устроиться», «приспособиться» и «изловчиться» и при всех поворотах и сложностях жизни, ничего не упустив, остаться в выигрыше. Мелкое, обывательское, а иной раз и явно паразитическое понимание.
А между тем это действительно великое и трудное искусство. «Жизнь прожить — не поле перейти». Все дело в том, как пройти. Да, пройти, чтобы прожить и выжить, — естественное стремление живого человека. Но прожить так, чтобы не стыдно было оглянуться назад, — столь же естественное стремление нравственного человека. «Не повредить себе» и «не уронить себя» — два разных понимания жизни, а между ними — тысячи вариаций, бесчисленное количество жизненных тропок, и разве так просто найти среди них ту единственную, свою, настоящую? Нет, это, конечно, искусство, в том большом и подлинно поэтическом смысле, который отличает истинное стихотворство от любительской способности складывать рифмы или игру Иванова-Крамского от умения извлекать звук на гитаре. Душа искусства, его философия немыслимы без решения больших нравственных вопросов. Немыслимо без этого и высокое искусство жизни. Это не свод приемов и правил жизни. Это — то, из чего они вытекают. Это — смысл жизни, философия жизни, нравственная суть жизни, ее душа.
Как жить? Чем жить? Меняясь в своем содержании, эти старые, как мир, вопросы остаются и для нас, для нашей эпохи такими же острыми и коренными. Вероятно, это так же будет и в будущем: для каждой эпохи будут свои проблемы, которые ей придется решать.
Но, пожалуй, больше всего это относится именно к нашему времени, времени самого крупного и самого решающего перелома в истории человеческого рода, связанного к тому же с невиданным нравственным взлетом человека и необычайными темпами материального прогресса. Оглянемся окрест, и мы не можем не увидеть того, как бесконечно увеличилась сложность жизни, сложность общества, его принципов, законов, требований, установлений.
Вернемся опять к обломовцам.
«Они знали, что в восьмидесяти верстах от них была «губерния»… слыхали, что есть Москва и Питер, что за Питером живут французы или немцы, а далее уже начинался для них, как для древних, темный мир, неизвестные страны, населенные чудовищами, людьми о двух головах, великанами; там следовал мрак — и наконец, все оканчивалось той рыбой, которая держит на себе землю».
Теперь своя «губерния» давно уже не центр мира, и рыба, которая держит на себе землю, ушла в бездонное море легенд. Для современного человека Арктика и Антарктика — это нечто привычное, обыденное, его интересует и Конго, и Куба, и далекая Танганьика, о которой раньше никто и слыхом не слыхал. А космос! Фотография Луны! А Марс! А предрассветная планета Бурь! Да разве это тот мир, в котором жили наивнейшие наши предки?
«Вот мы судим о наших детях, — пишет мне современная бабушка. — Дети — что! Внуки-то какие пошли! Что мы знали в три года! Кроме игр, ничего. А мой внук? Он давно уже знает, что в Америке живут капиталисты. Даже спутники и ракеты для него уже не новость. И недавно дня три душу из меня выматывал разговорами: какая это война и почему ее никто не хочет, что она — кусается или нет и т. д. Очень внимательно слушает радио и, что может, запоминает. А что мы знали?»
