Трубадуры, труверы, миннезингеры - [43]

Но всех их превзошел король бриттов, населявших южные местности острова, по имени Артур; жил он в VI веке. Совершенно понятно, что он сделался достоянием легенд. Они такой густой сетью покрыли эту личность, что теперь нет никакой возможности отделить действительность от мифа. Над созданием этих легенд, над их развитием много потрудились национальные британские певцы — барды. В эпоху народных войн звон мечей сливался с аккордами арф и воинственные крики — с песнями бардов. Нередко сами барды брались за мечи и считали высокой честью идти впереди своих отрядов. Они вращались, таким образом, в самом водовороте современных событий. Они поддерживали воинственный жар своих соотечественников, смело вступались за всякого невинно страдающего, умели обуздывать гордых и могучих. Такая деятельность необычайно возвышала их над толпой; она и объясняет нам то влияние, которое оказывали барды на своих соотечественников. Это влияние приобретало особенную силу еще и потому, что звание барда было наследственным. Авторитет певца увеличивался еще авторитетом его предков. От отца к сыну вместе с золотым кольцом и арфой переходило не только уважение к личности барда, но и уважение к отечественной старине и любовь к добродетели. Пышно цвели новые поколения поэтов под кровом старых, как молодые отпрыски дубов в тени своих могучих, столетних, широколиственных прадедов.

В песнопениях бардов личность короля Артура занимала точно такое же место, какое занимает личность Карла Великого в chansons de geste. Барды воспевали его подвиги, те тринадцать больших побед, которые будто бы одержал он над пришельцами. Они вплетали в свои песни о нем много чудесного — из области древней национальной мифологии. И чем более протекало времени, тем более вырастала и становилась чудеснее личность короля Артура. Да это и понятно. Геройская борьба бриттов не увенчалась успехом. Вот что говорит Св. Гильда[102], живший в VI веке, в своем сочинении «О погибели Британии»: «Святотатственная рука варваров, пришедших с востока, распространяет пожары от одного моря до другого. И в самом деле, пламя остановилось только после того, как сожгло города и поля почти по всей поверхности острова и как бы вымело его своим красным языком до западного берега. Все жители деревень, настоятели храмов, жрецы и народ погибли от меча или от огня. Обломки стен, камни, священные алтари, изуродованные и окровавленные трупы были похожи на остатки винограда, которые давит страшный пресс».

Оставшиеся в живых были обращены в рабство. Те из них, которые не хотели покоряться, ушли в западные, гористые части острова. «Остальные же переправились в Галлию через океан, в западную часть Арморики, которую населяли их предки и где жили еще люди той же расы, говорившие на том же языке. Во время своего переезда они пели под своими парусами с громкими стенаниями: «Господи, Ты отдал нас, как овец для пиршества, Ты рассеял нас среди народов!».

Саксы, подчинив себе почти всю нынешнюю Великобританию, не оставили в покое тех бриттов, которые удалились в Уэльс и Корнуэльс. Борьба продолжилась. Барды по-прежнему пользовались большим уважением в народе. Предмет их песнопений был тот же: они восхваляли и прославляли правителей героической эпохи. Но эти герои стали постепенно менять свой характер. В эпохи, подобные той, которую переживали бритты, народ особенно дорожит славным прошлым и, благоговея перед ним, неустанно украшает его всеми цветами своего поэтического воображения. Чем более протекало времени, тем более теряли герои человеческий облик и превращались в какие-то сверхъестественные существа. Христианство, все более и более проникая в жизнь, наложило на героическую поэзию свой собственный отпечаток, привнесло в нее свои элементы. Так из разнородных элементов сложился бретонский цикл, в котором опоэтизированный Артур становится центральной фигурой. Все главнейшие элементы легенды о короле Артуре мы встречаем уже собранными в латинской хронике Ненния[103], написанной в IX веке.

Норманны, утвердившись в начале X века в Северной Франции, овладели и Бретанью, а во второй половине XI века покорили Англию. Это сближение норманнов с бриттами содействовало распространению среди французов бретонских легенд и поэзии бардов. Древние кельтские саги стали распеваться жонглерами; в то же время эти саги получили твердую и определенную форму в латинских хрониках. Особенно замечательно в этом отношении XII столетие. Именно в это время бенедиктинский монах из Уэльса Гальфрид Монмутский[104] написал свою «Историю бриттов»[105], которой суждено было повлиять на средневековую поэзию. История Гальфрида представляла собой, в сущности, вольное переложение хроники Ненния[106]. Эта «История» несколько раз переводилась на французский язык и вызвала во Франции множество подражаний.

Таким образом, поэзия бардов проникала во Францию двумя путями: один из них пролагался хроникой Монмута — так, между прочим, возник «Роман о Бруте», написанный норманнским поэтом Васом[107]; другой — расчищался по-прежнему жонглерами и труверами, которые охотно черпали свои сюжеты из богатой сокровищницы мифов о короле Артуре и его сподвижниках, заседавших за Круглым столом этого короля. Круглый стол помимо своих волшебных свойств был удобен еще в том отношении, что устранял всякие споры из-за мест: здесь все были равны.