Тройка - [84]

В этом месте нельзя ни на секунду закрывать глаза.

Ветер застонал. Снег падал на шоссе.

Безголовый робот с торчащими из шеи проводками, что сидел в этой белой машине, громко расхохотался.

Глава 17

Безумный отец, безумная мать

И дети безумцы — как на подбор, —

На лошадь безумную взгромоздясь,

Безумно несутся во весь опор.

Рифмы Матушки Гусыни

Бронтозавриха неуклюже ковыляла по бескрайнему белому песку. Песок был настолько мелкий и чистый, что сгодился бы для начинки огромных песочных часов. Дышала бронтозавриха хрипло и с трудом.

Позади нее небо налилось чернильным цветом. В недрах туч что-то негодующе полыхало и ревело, будто мехами раздувались огромные дымовые печи. Надвигалась еще одна буря. Наоми показалось, что эта надвигающаяся буря сильней, чем все, что были ранее.

А незадолго до этого Наоми очнулась и обнаружила, что она осталась одна. Песчаные гребни вокруг нее были пусты. Не было больше никаких голосов, звучащих в ее голове. Ни шепотка. Впервые за многие столетия она находилась в полном одиночестве.

Когда Наоми почувствовала приближение этой последней бури, она побежала. Она знала, что от смерча невозможно убежать, но не могла заставить себя остановиться.

Ей ужасно захотелось найти Алекса и Еву, хотя она знала, что их здесь уже нет. Какие-то сны всплыли в памяти, но Наоми не могла вспомнить их досконально. В одном сне присутствовал красивый молодой человек в морской форме, другой касался Алекса.

«Алекс вышел! — твердила она себе, неуклюже переставляя лапы. — Я выпустила Алекса! И Ева тоже должна была выйти, как сказал тот ангел. Но как теперь выйти мне самой?! О, черт, ЧЕРТ! Мне следовало уйти с Вингом. Ведь я тут умру!»

Она заметалась среди мелькающих всполохов, задыхаясь и хрипя на ходу. Она отчаянно пыталась обмануть этот проклятый смерч. Но она знала, что он настигнет ее везде, где бы она ни была. Наоми осталась его единственной целью.

Тень гонящихся туч настигла бронтозавра и накрыла равнину.

Наоми продолжала двигаться. Песок под ногами сменился камнями. Она преодолевала валуны, покрытые разными видами лишайника, похожие на заплаты ржавого цвета, или коричневые брызги, или ровные бледно-синие пятна.

Так она добралась до чащи высоченных деревьев с голыми изогнутыми ветвями, по сравнению с которыми она была не больше ящерицы. Наоми поплелась сквозь чащу, радуясь тому, что хотя бы ветви деревьев прикрывают ее сверху. Лес становился все более глухим. На окружающих ее деревьях виднелись густые заросли испанского мха. Мох окутывал все вокруг, его мертвые многожильные корни путались у Наоми под ногами.

Она остановилась, чтобы отдышаться. Лапы дрожали, как дребезжат заезженные машины, сердце стучало, как у старухи. Наоми забилась в трещину между несколькими валунами и свернулась в клубок. Оборки лишайников на валунах трепыхались на ветру.

Она закрыла глаза и взмолилась о спасении.

Это был как раз тот момент, которого я ждал.

Когда она открыла глаза, деревья уже протиснулись в ту трещину, где укрылась Наоми, закрывая ей выход тернистыми ветками и висящим на них мхом.

Бронтозавриха попробовала пробиться назад на открытое место. Она ломала ветви и топтала толстые корни мха. Она рыла проход сквозь массу окруживших ее колючих зарослей до тех пор, пока они в конце концов не оплели ей лапы, не обхватили крепко со всех сторон. Она больше не могла двинуться ни вперед ни назад.

Однако, осторожно вытянув шею, Наоми смогла поднять голову над чащей колючих деревьев. Она осмотрелась вокруг. Над ней было хмурое небо. Колючие заросли простирались до горизонта во все стороны.

И тут она услышала звук, напоминающий грохот обрушившегося на берег прибоя. Голые ветви деревьев вокруг нее затряслись, будто от рухнувшего на них дождя. Но это не был обычный дождь. Нечто невидимое падало вниз, и там, где невидимые капли соприкасались с испанским мхом, корни мха корчились, сворачивались и опадали белыми кучками пепла. Воздух вокруг Наоми задрожал.

«Смерч прямо надо мной, — подумала Наоми, — я в ловушке».

Теперь из сгустившихся туч посыпались серые горошины. Они падали на ветви, отскакивали от них, проваливались ниже на колючки кустарника.

Наоми повернула голову и облизала раненое плечо.

Она молилась смерчу, молилась доктору Мейзеру, молилась о том, чтобы Алекс смог вернуться за ней.

— Кто-нибудь! — просила она. — Кто-нибудь! Помогите мне! Объявитесь! Не дайте мне умереть в одиночестве!

Я мог бы, конечно, объявиться, но не стал этого делать. Это не моя работа. Я мог бы также сообщить ей, что она умирает не в одиночестве.

Я все еще был с ней.

Но я не стал говорить ей этого. Я ведь работал на Мейзера, а Мейзер убил бы меня, если бы я выдал его секрет. Но с другой стороны, Мейзер уже убил меня. Разве не так? Я стал гонимым, почти как Наоми. Наоми должна умереть, потому что остановится музыкальная шкатулка. А я…

Кто я, в конце концов? Кто рассказывает все эти истории? Истории ведь не рассказываются сами по себе, как известно. Это тяжелая работа, и вы должны быть к ней серьезно подготовлены.

Могу я позволить себе намекнуть? Первое: по размерам я не дотягиваю даже до хлебницы. Второе: внутри я больше, чем снаружи. Третье: я покрыт деревом черного грецкого ореха и перламутровыми украшениями, а мой индикатор показывает сейчас «01».