Троянская война и поэмы Гомера - [28]

Выше мы назвали Гомера легендарно-реальным и считаем это вовсе не словесной игрой. Прошли тысячелетия, и ничто не в силах разрушить легендарное в самом его имени, так же как ничто, очевидно, не сможет углубить, упрочить реальность его жизни и творчества. Зато поэмы совершенно реальны, и, во всяком случае на первый взгляд, они доступны критическому разбору, анализу, всякого рода сопоставлениям и т. д.

Один из элементов истории гомеровского вопроса заключается в сомнении, высказанном в конце XVIII в. немецкими учеными Ф. Вольфом и Ф. Шлегелем, в том, что «Илиада» и «Одиссея» созданы одним лицом, и притом в законченном виде. Первый из этих авторов указывал, что «Илиада» состоит из разных и самостоятельных песен, второй — что эта поэма — творчество многих народных певцов. Конечно, можно себе представить, что обе эпопеи — это устоявшийся, как бы отполированный веками итог устного народного творчества, имевший вначале одну основу, например в виде изложения гнева Ахиллеса, к которому потом многое было добавлено другими аэдами. Последующие исследователи Гомеровых поэм почти единогласно указывали на их внутреннее единство, говорящее в пользу одного автора. В наше время сообщалось, что предпринятое в Англии текстологическое и стилистическое изучение обеих поэм с помощью компьютеров подтвердило, что автором их было одно лицо. А если Гомер жил и был великим поэтом, почему бы ему было не создать обе поэмы, а если они были созданы одним народным певцом, то почему им не мог быть Гомер? Ставя эти затейливые вопросы, мы словно попадаем в порочный круг и можем топтаться в нем сколько угодно.

Отвечая на вопрос, кто же сочинил «Илиаду» и «Одиссею», профессор Π. Ф. Преображенский очень остроумно пошутил, что, мол, давайте согласимся, что обе поэмы сочинил не Гомер, а другой греческий поэт, которого тоже звали Гомер (!).

Мы уже говорили о том, что и сами поэмы сложились, несомненно, на основе народного песенного творчества еще догомеровского времени, что после Гомера в них вносились изменения и дополнения, не говоря уже о том, что содержание некоторых позднейших мифов на ту же тему, что было у Гомера, существенно менялось, что даже Гектор и Аякс Старший, возможно, введены в «Илиаду» после Гомера, что в первоначальном виде в поэму не входила вообще X песнь («Долония») и т. д. Немецкие и другие критики первой половины прошлого века считали, что «Илиада», например, состоит из частей разновременных и искусственно связанных в одно целое. Указывалось, что построение «Илиады» противоречит нормам поэтической композиции, что было уж и совсем несерьезным обвинением, так как при этом использовались мерки нового времени, прилагаясь к поэтическим, народным, почти стихийным созданиям художественного творчества, сложенным и несомненно отвечавшим духу, потребностям, нормам времени, удаленного от нас на три тысячелетия. Нельзя не вспомнить, что наш великий критик В. Г. Белинский твердо указывал на законченность, на внутреннюю цельность гомеровских поэм.

Как ни авторитетны мнения специалистов-гомероведов, включая античных авторов, о том, что Гектор и Аякс Старший включены были в «Илиаду» значительно позже, войдя, таким образом, уже в послегомеровскую редакцию поэмы, современному читателю согласиться с этим трудно. В самом деле, если изъятие линии Аякса из текста «Илиады», действительно, лишь в малой степени нанесет ему ущерб, то удаление линии Гектора разрушило бы связность и последовательность повествования чуть ли не полностью. «Гнев Ахиллеса» не находил бы выхода или лишился возможности его переноса с оскорбителя — Агамемнона на троянцев. Нельзя не видеть, что Гектор и в самой «Илиаде», и в позднейших поэмах и сказаниях явился воплощением троянского духа и его высоких побуждений (защита родины и своего парода, безумная храбрость, готовность к самопожертвованию) в глазах всей послетроянской Греции, что гомеровскую Трою древние не могли представить себе без главного ее защитника в ореоле славы, что, наконец, троянский героический дух и его носители вошли в национальное самосознание греков как единого народа, в гордость и славу общеэллинской истории.

Можно ли, наконец, полностью исключить, что в догомеровскую устную редакцию «Илиады», состоящую, допустим, из отдельных песен, Гектор и все с ним связанное были внесены самим Гомером? Ведь тогда и сама внутренняя цельность эпопеи, и ее художественная непогрешимость, и последовательность в развитии сюжетной канвы — все это получит полное объяснение в беспредельных возможностях гомеровского гения.

Нельзя, однако, полностью исключить последующее внесение в обе поэмы каких-то изменений и дополнении. Они кажутся неизбежными. Долгое время их распевали устно вдохновенные певцы, наделенные, однако, необыкновенной памятью и бывшие искренними, самоотверженными хранителями преданий старины. Только в VI в. до н. э. по приказу афинского тирана Писистрата была создана специальная комиссия, поэмы были записаны, их тексты получили государственное узаконение и, следовательно, охрану. Впрочем, это не помешало критикам Гомера порицать его поэмы в том пли другом. Об этом говорилось выше.