Троянская война и поэмы Гомера - [22]

Другое дело — «Илиада». В ее сюжетном зерне также судьбы героев, и прежде всего главного (по-видимому, по первоначальному замыслу) героя — Ахиллеса, о чем Гомер предуведомляет своего слушателя, ныне читателя, в самом начале первой песни поэмы. По мере развертывания поэмы в нее все яснее, глубже входит жизнь и судьба противостоящего Ахиллесу троянского вождя Гектора, в отдельных местах и даже отдельных песнях «Илиады» занимающего чуть ли не главное место. С именами Ахиллеса и Гектора сплетаются имена и подвиги других главнейших героев. С троянской стороны они немногочисленны — это Эней, Парис, Главк, с ахейской — многие цари и герои Эллады и островной Эгеиды. Их подвигам, как нетрудно заметить, отдается некоторое предпочтение по сравнению с троянскими вождями. Это предпочтение едва уловимо, но оно имеется и местами, особенно при изображении массовых сцен, несколько ослабляет общий бесстрастный тон эпического повествования.

Если исключить из текста «Илиады» (в ее современном виде) немногие бытовые, лирические, интимные сцены, «краткие биографические очерки», деяния и ссоры богов и богинь, некоторые описательные места, то все остальное в поэме почти буквально напоено кровью. Это сцепы массовых сражений и поединков, полные ужасных подробностей, описаний мучений умирающих, о которых Гомер говорит с суровой и беспощадной прямотой, с почти «протокольной» точностью. Поражает конкретность и лаконизм изображения таких сцен:

В прах с колесницы он пал, и взгремели на падшем доспехи.

Пафос войны, убийств, неистовства, жестокости, одержимость военной страстью пронизывают «Илиаду», придают ей грозное, «медное» звучание, снова и снова, устами и смертных и богов, напоминая о неотвратимости Рока и в то же время бурно, неистово восхваляя безумную храбрость, славу и честь военного подвига, торжество грубой силы, захват «кровавой корысти» — военных трофеев. Обнажение тела убитого врага, совлечение с него доспехов (по существу и форме открытое мародерство), да еще предание тела поруганию разумелись сами собой как если не военные добродетели, то бесспорные военные права. Самый великодушный и благородный герой Троянской войны Гектор, умоляя богов о ниспослании счастья своему сыну — младенцу Астианаксу, просит:

Пусть о нем некогда скажут, из боя идущего видя,

Он и отца превосходит! И пусть он с кровавой корыстью

Входит, врагов сокрушитель, и радует матери сердце.

Илиада, VII, 470

Мы уже говорили, что из всей Троянской войны Гомер взял и воспел ее короткий отрезок — всего 41 день на последнем году осады Троп. Почему все предыдущие девять лет осады не привлекали внимания великого аэда? Почему Гомер ограничился тем, что лишь оглянулся на последние дни Трои — Ил иона в рассказе Одиссея при гостеприимном дворе царя Алкиноя? Смерть Ахиллеса и затем Париса, подготовка и выполнение коварного замысла с деревянным конем, яркость, драматизм кровавых сцеп истребления троянцев, освещенных пламенем горящей Трои, слезы, мольбы побежденных, победные клики ахейцев — все это могло составить не менее грандиозный по объему и великолепный по поэтической силе материал для продолжения «Илиады» пли для другой поэмы. Да, могло, по не составило. И любые догадки, любые домыслы здесь бессильны. Но не подлежит сомнению, что у самого Гомера конец Троянской войны был бы показан с гораздо большей художественной силой, чем это мог сделать спустя двенадцать веков римлянин Виргилий.

По отношению ко всей Троянской войне события, описанные в «Илиаде», — это линии жизни двух главных героев — Ахиллеса и Гектора, заключенные в очень короткий промежуток времени. О том, как жил и что делал второй, Гектор, мы ничего не знаем. В конце поэмы жизнь его обрывается. О жизни Ахиллеса в первые девять лет осады Троп, по существу, также ничего не известно, но из поэмы ясно, что она также вскоре оборвется. В каком же cooтношении находятся эти две «биографии», одна без начала (Гектор), другая без конца (Ахиллес), с планом всей «Илиады»? Поскольку сама эта поэма также лишь отрывок Троянской войны, то эти отношения в сюжетном и художественном плане вполне правомерны.

Здесь обратим внимание еще раз на то, что как сказание о Троянской воине «Илиада» не имеет ил начала, ад конца. Недавно советский ученый и писатель В. Шкловский обратил внимание на то, что большинство величайших произведений мировой литературы не имеют конца, они как бы свободны, готовы для продолжения. Примеры из русской классики: «Евгений Онегин», «Война и мир», «Братья Карамазовы» и многое другое. Такова и «Илиада» Гомера.

То же самое можно увидеть и в «Одиссее». Поэма начинается не каким-либо ярким событием или эпизодом. Нет, Одиссей уже давно, странствуя по свету после гибели Трои, потеряв свой корабль, томится на острове у нимфы Калипсо, силой удерживающей его у себя. Иными словами, «Одиссея» начинается продолжением повествования о странствиях Одиссея. Конец поэмы выглядит на первый взгляд как полное благополучное завершение жизни и страданий царя Итаки: назойливые и бесстыдные женихи его верной жены, Пенелопы, истреблены все до единого, старые слуги рады своему хозяину. Сам Одиссей в объятиях жены, отца и сына, начавшийся было бунт горожан подавлен с помощью богини Афины. Вместе с тем из пророчества известно, что Одиссею предстоят новые испытания и странствия, покуда он не увидит людей