Тросовый талреп - [37]

Вода оказалась достаточно холодной, чтобы у меня перехватило дыхание, даже притом, что я был в специальном костюме. Но в Кинлочбиэге не нашлось ничего, кроме этого плохенького облачения. Я обнаружил, что думаю: «Ах, эти проклятые любители! Ведь полное безумие делать это без плотного водолазного костюма». Однако размышления о водолазных костюмах и любителях привели меня к воспоминаниям о профессионалах и водолазных колоколах, а во рту становилось все суше и суше. Поэтому я стал усиленно думать о Фионе и не сводил глаз с глубиномера на своем левом запястье. «Десять, — сказал я себе. — Одиннадцать. А в ушах все ясно». Свет теперь угасал. Но вода оставалась очень прозрачной. Я погружался от бледного света наверху в плотную тьму. Это было похоже на погружение в туман, как в тот первый раз, когда я попал сюда, тоже как раз стоял туман.

Мысли мои кружились. Дыхание ревело в ушах, пузырьки воздуха неслись вверх, а в животе шевелились маленькие червячки паники. Я, нахмурившись, яростно посмотрел на глубиномер, отгоняя этих червячков. Тридцать метров, тридцать два. Мой большой палец нажал на выключатель фонаря, и его сильный луч устремился вниз.

Желтый круг скользнул по беспорядочной россыпи валунов, затопленных в серой грязи. Небольшая акула лениво вильнула прочь. Я закрепил ненадежней на поясе предохранительный канат, свешивающийся с причальной планки на корме «Флоры», взглянул на компас, оттолкнулся ото дна ластами и поплыл по компасу на восток. Дно круто уходило от меня под уклон.

Спустя от силы двадцать толчков ногами темнота впереди меня стала еще гуще. У нее оказались правильные края, у этой темноты. И левый ее край был выше правого. В том месте, где скользил желтый круг от фонаря, блеснуло что-то голубое. В этом голубом виднелась линия небольших, с пупырышками головками заклепок.

И тут я попал в пласт холодной воды, который мгновенно высосал тепло из моего тела. Но если бы даже у меня был подогрев горячей водой, я бы все равно задрожал. Потому что над линией заклепок шла полоса белой краски, а по этой белой краске бежали черные буквы. Некоторые из этих букв обозначали тип рыболовного судна. А остальные сообщали: «Мини-Салливан».

Я сделал глубокий выдох, отправивший вверх струйку пузырьков. Потом я проверил предохранительный канат и начал круговой обход, осторожно ступая ластами. Я прошел все расстояние от носа до кормы, мое дыхание равномерно стучало в ушах. На всем пути вдоль правого борта я не обнаружил никаких повреждений.

Потом я прошел под кормой, и ровный ритм моего дыхания изменился. Левый борт шел аккуратной прямой линией до точки футах в четырех от рулевой рубки. Здесь борт превращался в изломанную массу металла, с выставленными напоказ рваными красными краями — на листовой обшивке уже образовалась ржавчина. Это выглядело так, словно кто-то нанес удар по левому борту гигантским топором.

Я посмотрел на часы. Оставалось десять минут до того, как я должен был начинать подъем. Я снова сделал глубокий вдох, подтянул предохранительный канат и поплыл вверх, к палубе. Она была беспорядочно завалена оснасткой. Мачты сломаны, крышка люка содрана при столкновении. Там были и сети, наполовину запутанные и наполовину свободные. «Вот здесь-то мы и путешествовали, волоча под собой мину», — подумал я. И тут мои ласты наткнулись на что-то большое, округлое и мягкое.

Я посветил фонарем вниз и не удержался от крика. Какое-то тело. Я разглядел оскаленные зубы. Мое сердце сильно колотилось под резиновым костюмом. Но ни у какого человеческого существа не могло быть таких длинных клыков. «Это какое-то животное, — сказал я себе с облегчением. — Какой-то тюлень».

Тюленя жрали здесь на дне разные твари. Луч моего фонаря пробежал по остальной части палубы. Там были еще два тюленя, запутавшиеся в сетях.

Я поплыл вперед, исследуя судно дюйм за дюймом. Под сетями я обнаружил кучу механизмов. На палубе были разбросаны ящики и бочки. Я толкнул одну из этих бочек, желтую, с нанесенными по трафарету цифрами. Вероятно, тут был запас топлива. Но что бы тут ни находилось, на этом рыболовном судне, все было искорежено и разорвано.

Я посмотрел на часы, с тоской подумав, что приближается встреча с ожидающими меня наверху. Оставалось всего пять минут, и я должен был разделаться с этим. Я навел луч своего фонаря на то, что было окнами рулевой рубки, и заглянул вовнутрь, внимательно вглядываясь.

Что-то ответило мне таким же внимательным взглядом. У него были глаза, рот и плечи. И это было нечто ужасное, белесое, раздавленное и разорванное.

Но от него еще оставалось достаточно, чтобы я без тени сомнения мог определить, что это — Джимми Салливан.

Я конвульсивно отпрянул назад. Предохранительный канат зацепился за край рваного металла. Я замер, боясь пошевелиться. Внезапно все они оказались здесь, внизу: Бруно и Джон и остальные мертвецы. Они ждали.

Меня трясло, и я не мог контролировать себя. Мои руки сами схватились за предохранительный канат и легонечко потянули на себя. «Успокойся. Ты не должен его порвать, — подумал я. — Дыши медленнее. От паники только расходуется воздух. А потом не торопясь проследи за изгибами каната...»