Тропою страсти - [46]

В ответ на ее мольбу он разразился потоком нежных итальянских слов, и ее просьба остановиться осталась им не услышанной.

Позже, прижимая спящего Луиджи к своей груди, Джесс снова вспомнила музыку этих слов. Она вспомнила и надежду, зародившуюся в ее сердце в ту, первую ночь, проведенную в его объятиях. Щеки ее стали влажными от слез. Неужели этой надежде не суждено сбыться!

10

Джесс смотрела через залитое дождем окно гостиничного номера на беспокойную неугомонную реку, чувствуя, что ее смятенная душа подобна этим бурным водам.

Бесцельно бродя по комнате, она подошла к туалетному столику. На столике лежали оставленные ею туалетные принадлежности, и Джесс нахмурилась, не в силах вспомнить, что это такое. Она открыла один из ящиков, ища глазами знакомые вещи в надежде, что это поможет ей выйти из состояния тревожной дезориентации. Знакомая папка, лежавшая на стопке белья, заставила ее застонать от досады. О да, это была знакомая вещь, но вряд ли ее созерцание могло принести хоть какое-то облегчение.

Джесс простояла несколько секунд, глядя на папку невидящим взглядом, потом сердито швырнула ее на туалетный столик и вернулась к окну.

Казалось, дни, проведенные с Луиджи на острове, остались в далеком прошлом, но всего лишь сегодня утром Робин постучал в окно в безбожную рань и принес весть, что рано утром прибыл почтовый катер, который отправится не позже чем через час. А Луиджи… При мысли о нем ее сердце замерло и пропустило несколько ударов. Никогда не бывая по утрам в хорошей форме, в это утро он казался особенно бледным, изможденным и вел себя как-то непонятно. Вряд ли стоило удивляться, что оба они чувствовали себя не в своей тарелке. Вдобавок им едва хватило времени, чтобы уложить вещи. Весь этот час прошел в непрерывной спешке, а когда она побежала вперед, на набережную, Луиджи задержался, чтобы заплатить по счету миссис О'Брайен… и едва не опоздал на катер.

Однако даже на катере, где все равно невозможно было разговаривать из-за шума мотора, он казался необычайно озабоченным чем-то, с волнением вспомнила Джесс. Она прижалась лбом к прохладному стеклу, и ее плечи горестно поникли. Она наконец вняла голосу разума, вопрошавшему, когда же она намерена прекратить жить иллюзиями и повернуться лицом к реальности? Ведь реальность такова, что все уже кончилось. Ей выпали плохие карты, и она проиграла…

Джесс резко обернулась на звук открывшейся двери.

— Я только что заказал через Молли билеты на самолет! — объявил Луиджи, входя в комнату и закрывая за собой дверь.

Как только глаза Джесс остановились на его красивом лице, которое всего лишь несколько часов назад склонялось над ней, преображенное страстью, она почувствовала, что земля снова уходит из-под ног, ее бедное сердце готово разорваться, а разум отбросил все попытки принять суровую реальность и горячо молится о чуде. Увы, чудес не бывает.

— Джесси, мы должны… — Луиджи внезапно умолк, стиснув зубы, когда его взгляд упал на пол в нескольких шагах от него.

Джесс проследила за его взглядом и остолбенела — на полу были рассыпаны вырезки, выпавшие из папки, которую она отбросила в сторону за несколько минут до этого. Как во сне она наблюдала, как Луиджи подошел к туалетному столику, будто идя по следу выпавших вырезок, и взял в руки папку.

— Уже взялась за работу? — Голос его прозвучал холодно, тогда как глаза горели гневом и ненавистью. — Я вижу, ты не любишь зря тратить время, правда, мисс Янг? Теперь у тебя набралось достаточно материала, который ты можешь добавить сюда!

У Джесс закружилась голова.

— Луиджи, пожалуйста… — с трудом прошептала она.

— Ах, бедная Моника, — она явно не солгала мне, намекая на твою секретную миссию, — медленно произнес он. — Какая досада, что никто не догадался предостеречь тебя, какой она может быть необыкновенно прозорливой. — Он брезгливо отшвырнул папку, так что оставшиеся вырезки веером разлетелись по полу. — Ну что ж, ты не можешь пожаловаться, что я не внес сюда свой вклад и не предоставил тебе сенсационный материал, которого ты так отчаянно добивалась!

— Какой там материал! Это так, пустяки… — ошеломленно промямлила Джесс, сгорая от стыда.

— Не сомневаюсь! Попробуй только что-нибудь исказить, и я привлеку тебя к суду! — Он принялся демонстративно внимательно читать ее записи, и издевательское ожесточение, прозвучавшее в его смехе, резало ее как ножом. — У меня вызывает недоумение одна деталь, — задумчиво произнес он таким тоном, будто вел обычную беседу. — Я знаю, что есть газетенки, способные напечатать любую мерзость, какая только попадет к ним в лапы, но полагаю, что даже они требуют от своих авторов хоть какой-то минимальной грамотности!

— Что? — Джесс почти физически ощущала его презрение и негодование.

— Это — невероятно примитивная чушь, — проскрежетал он, бросая испепеляющий взгляд на папку. — Неужели ты считаешь это готовой статьей? Ребенок мог бы написать лучше!

— Есть разница между черновыми набросками и окончательным вариантом, — бросила ему Джесс, понимая, что между ними все кончено.

— Не надо быть гением, чтобы понять, что человек, неспособный грамотно связать несколько слов в предложении на черновике, не сумеет сделать это и в любом другом случае!