Тропою архаров - [49]

Коля выжимал из машины в смысле скорости все, он как надавил акселератор, так, по-моему, и не спустил с него ноги до самого Кара-Куля. Для человека, знающего толк в управлении автомобилем, ездить с Колей было истинным наслаждением. Я всю жизнь езжу и много видел водителей, но такого больше не встречал.

Коля был хотя и культурный, но не чересчур трудолюбивый шофер, машину он знал прекрасно, в теории автомобильного дела среди шоферов был высоким авторитетом, мог прекрасно объяснить и научить людей, а вот как следует ухаживать самому за своей машиной у него обычно не хватало времени. Но за рулем это был величайший артист, «бог» водителей. Казалось, он родился, чтобы быть шофером. Невероятная скорость, с которой он водил машину, сочеталась у него с совершенно безошибочным расчетом. На какой бы скорости он ни вел машину, он никогда, что называется, не мазал, а точно попадал колесом туда, куда хотел попасть, останавливал точно там, где хотел, поворачивал так, как хотел повернуть. На самой зверски разъезженной дороге он изворачивался так, что тряски не было. Не раз и не два во время наших совместных поездок мы попадали в такие положения, что авария казалась неизбежной, но Коля всегда находил выход.

Однажды, когда я ехал с Колей, перед нашей машиной, шедшей с хорошей скоростью, обвалилась дорога, подмытая рекой, но Коля мгновенно повернул машину и загнал ее на склон. В другой раз метров за восемь от машины на дорогу со склона свалился обломок скалы, немногим больше кубометра. В третий раз перед самым радиатором выскочила лошадь, и Коле пришлось завернуть в кювет, вылететь на склон и там дать лихой заворот. За много лет работы на Памире у Коли не было ни одной аварий; мало того, он никогда не стоял в дороге из-за поломок или неисправностей, которые при постоянных разъездах неизбежны. Обладая великой изобретательностью, он всегда что-то мгновенно придумывал и добирался до дому.

Однажды, когда у нас в дороге кончился бензин, он начал подливать в бак воду.

– Ну, знаешь,-сказал я ему,-ты дурака-то не валяй, нет бензина – нужно или ждать, не поедет ли кто, или идти за горючим.

– А вот увидишь – доедем! – ответил Коля и уверенно сел за руль.

И мы действительно доехали на воде. Думаете не может быть – оказывается, может.

Коля мне потом объяснил и показал, в чем дело. У него в баке трубка, по которой шел бензин, была выше уровня дна; подлив воду, он поднял уровень бензина, оставшегося в баке, и тот стал попадать в бензопровод.

Вот поэтому мы и доехали «на воде».

Но где Коля был решительно незаменим – это в маршрутах без дороги, каковых на Памире приходится делать довольно много. Он проезжал там, где проехать казалось совершенно невозможно.

К озеру, несмотря на торопливость сборов и предельную скорость в пути, мы подкатили часов около шести вечера.

Кара-Куль шумел. Иссиня-черное озеро было покрыто большими барашками, сильный резкий ветер несся с севера, и тяжелые, темные волны с маху били в подмытые южные берега. От северных берегов до самой середины озера ветер гнал широкую полосу белой пыли. Там, по северному берегу Кара-Куля, в устье реки Караджилга лежали причудливо источенные ветром отложения мелкого белого пылеватого ила. Отсюда при сильном ветре выползало пылевое облако, двигалось, вытягиваясь почти на десять километров, доходило до середины озера.

Сейчас, под бешеным натиском ветра, под покровом рваных темных облаков, несмотря на пену волн, «Черное озеро» – Кара-Куль было именно черным.

Коля артистически, без дороги, вел машину прямо к берегу озера, виляя между провальными озерками, образовавшимися с южной стороны вследствие таяния подземных льдов.

Он остановил машину над самым обрывом, выскочил, заглянул под обрыв, торопливо вскочил на сиденье и сдал машину назад.

Под ударами прибоя, брызги которого залетали и сюда, на высоту трех-четырех метров над озером, подземный лед, видимо, быстро таял, слева и справа вниз с шумом падали подмытые куски берега.

Мы спустились вниз и пошли по узкой полосе песка у самого берега. Ширина этой песчаной полосы была меньше метра, и ее непрерывно захлестывал прибой. Над нами почти отвесной стеной поднимался коренной берег. Сейчас волны с ревом били и подмывали этот обрыв, подмытые куски берега падали, и, казалось, он на глазах отступал и отступал.

Почему же так нетрудно подмыть эти высокие берега? Когда мы шли вдоль них, было ясно видно, как они все сочатся мелкими струйками. Берег только сверху прикрыт почвой; этот почвенный покров невелик, а под ним лежит слой подземного льда. Толщина ледяных пластов разная, то один метр, а то и четыре-пять. И состав их разный: в одних много прослоек земли и песка, в других – остатки водяных растений, в третьих -это чистый лед.

Прибой подмывает льды, они непрерывно тают, и озеро становится все шире и шире. У южных берегов за последние годы появились новые провалы, в них плещутся небольшие озерки.

Как создавался этот лед, как он покрывался почвой – трудно сказать. Можно было бы думать, что давно, в ледниковое время, когда с окружающих хребтов в Кара-Кульскую котловину сползали ледники, они не все растаяли, а были погребены сносимыми с гор камнями и песком, которые скрыли, законсервировали льды под своей поверхностью. Но нет, в некоторых светлых слоях льдов лежат прослойки остатков озерных растений, значит, льды или, во всяком случае часть их, озерного происхождения. В Кара-Куле вода соленая, а льды пресные, значит, льды образовались еще тогда, когда Кара-Куль был пресным, тогда, когда не накопились в его водах соли, то есть, когда он имел сток.