Тропик ночи - [22]

Глупая, я все еще думаю о нем, о таком, каким он был вначале. О том, как мы были вместе, о том, как мы любили и как могли бы любить друг друга… Одному Богу ведомо, сколько в этом было реального. И это лишает тебя уверенности в себе, делает слабой и маленькой, отравляет прошлое, уничтожает воспоминания о радости и лишает надежды на радость в будущем. Это предательство самых глубин души — твоей собственной души. Никто не в состоянии сделать нас такими, какими мы делаем себя сами. Как-то на днях, когда мы с Лус были в «Кмарте», мы остановились возле прилавка со сластями, среди которых была коробка с прозрачной крышкой, полная карамелек, и, увидев их цвет, я вздрогнула, потому что из глубин памяти передо мною возник цвет его кожи, а по закону синестезии — и ее запах. Бог мой, как же я его любила! И поймите, даже после того, как он, мой муж, переменился, даже после того, что произошло в Африке, я продолжала думать, что мы еще будем вместе. Я думала так вплоть до того дня, когда он убил мою сестру.

Глава пятая

6 сентября, «Эр Франс», рейс 8.52, Париж — Лагос

Вылетаем из Парижа в десять тридцать утра, после того как находились в пути всю ночь, а прибудем в Лагос около четырех. Я бы охотно поспала, чтобы отдохнуть от шума реактивного двигателя, но была слишком возбуждена для этого.

Часть пассажиров первого класса — нигерийские клептократы[20] и их жены, возвращающиеся домой из грандиозного похода по магазинам. Есть в салоне и чиновники из ООН, с более светлой кожей и менее дорогими наручными часами. Есть и два пьяных техасца, донельзя самодовольных и заявивших мне, что в Нигерии у них все схвачено. Название страны они произносят так: Ниггеррия.[21] Перед вылетом из аэропорта имени Шарля де Голля У. пошел в беспошлинный магазин, и тут они почувствовали себя совершенно свободно и, услышав от меня, что я лечу в Африку впервые, поспешили снабдить меня всей информацией об этой стране. Послать бы их ко всем чертям, но я для этого слишком хорошо воспитана. Когда У. вернулся и я представила им его как своего супруга, выражение лиц у них стоило того, чтобы оплатить билет первого класса. У. заявил, что не успел он отойти на десять минут, как я практически вступила в партию нацистов. И добавил, что берет меня с собой в Африку в последний раз. У. мало волнует вышедший из моды оголтелый расизм добрых старых времен, он терпеть не может тайный, скрываемый расизм пустозвонов от демагогии, но больше всего ненавидит непризнанный расизм афроамериканцев, основанный на цвете кожи.

Позже. Перелетели через Средиземное море и летим над Африкой. Читаю космологию йоруба. Уяснить ее не так просто. Мироздание, по йоруба, делится на айе — мир осязаемый и орун — мир духовный, мир богов, во главе которого стоит Олодумаре, бог-творец, но он находится слишком высоко, чтобы обращать внимание на мелочи жизни. Орун густо населен различными духами, а также ориша — божествами или обожествленными предками. Суть этой религии — общение с ориша, гадание и предсказания; ориша спускаются в айе и говорят со своими поклонниками. Заправляют всем два ориша: Эшу, привратник между двумя мирами и космический обманщик, и Орунмила, ориша-прорицатель. Весь мир находится в движении благодаря аше, духовной энергии. Каждая сотворенная вещь обладает аше — камни, деревья, животные, люди; аше — основа существования и одновременно сила, благодаря которой все происходит и меняется. Общественные отношения определяются потоком аше, точно так же, как судьбы и поступки людей.

Думаю о М., гадаю, не совершила ли я ошибку, вернувшись к полевым исследованиям, особенно к полевым исследованиям, связанным с колдовством. Не могу припомнить свой опыт работы в Сибири. Нечто вроде аллергической реакции на пищу и воду. Так ли это?

У. только что проснулся, раздраженный с похмелья; симпатичный стюард-африканец приносит нагретые полотенца, апельсиновый сок и аспирин. Скоро У. становится легче. Я наблюдаю за тем, как под нами разворачивается Африка, безлюдная, белая, рыжая, пустынная. Поворот на юго-юго-восток, земля под нами позеленела: сухая саванна, влажная саванна, наконец, настоящие влажные леса. У. улыбнулся, произнес «джунгли», процитировал строки Вейчела Линдсея:

А потом я увидел Конго,

Продираясь сквозь черноту…

Голос у него проникновенный, но это вовсе не Конго, а бассейн Нигера. Поэтическая вольность. Мужчины посмотрели на У. с подозрением.

Мы приближаемся к тропику ночи, сказала я, но он не услышал.

Позже, отель «Пальмовый двор Лари», Лагос

Мы приземлились. Обычная суета на таможне и в иммиграционном отделе. Какой-то парень с жадностью смотрит на мои камеры и ноутбук, но, как говорят, с установлением нового режима здесь все ведут себя благопристойно. Рядом с багажом нас ждут люди из нашей команды, водитель Аджаи Околоси и носильщик Тунджи Бабангида. Аджаи произносит по-английски «хелло», но я вызываю в памяти приветствия на йоруба и медленно пожимаю ему руку: как ты поживаешь, как поживает твоя жена, здоровы ли дети, здоровы ли твои родители, все ли у тебя в порядке и так далее. В ответ — широкая улыбка, не зря я слушала и повторяла записи на йоруба.