Тропами Яношика - [80]

Ржезак бросил свою работу.

— Но ведь вам надо помочь! — умоляющим голосом сказал он Петрашу.

— Я — это только один человек. А там тысячи. Там судьба всей Родины. — Он помолчал. — Чтобы помочь мне, нужны бинты… И надо нам забраться на этот перевал…

— Как раз по пути! — обрадовался кочегар, снова ухватившись за носилки.

Тут прибежал второй рабочий, такой же засаленный, видимо, не успевший еще умыться. Он с радостью сообщил Ржезаку, что достал все необходимое для перевязки. И, даже не здороваясь, раскрыл перед Петрашем маленький чемоданчик с медикаментами.

— Мы так и думали, что вас ранили в этой перестрелке. Пуля у вас осталась внутри?

— Да, — ответил Богуш за друга.

— Пусть ложится на носилки, унесем подальше от железной дороги, а там сделаем перевязку.

Вскоре на пути им попался еще один железнодорожник, совсем молодой парень, которому Ржезак передал то, о чем просил Петраш. Парень сразу же взялся за носилки. А сам Ржезак, простившись с Петрашем и Богушем, быстро направился в село, где надеялся найти какой-то способ связаться с партизанами.

СИГНАЛ К ВОССТАНИЮ

До августа 1944 года правители Словакии собственными силами расправлялись с теми, кто не покорялся новому режиму. Карательные отряды составлялись обычно из жандармов или гардистов, и лишь изредка из солдат регулярной армии, руководимых словацкими офицерами.

Но на этот раз в карательной экспедиции, остановившейся на маленькой железнодорожной станции, только солдаты были словаки, а все офицеры, начиная от взводного командира и до полкового, — немцы, эсэсовцы. Сами немцы едва ли понимали настроение солдат чуждого им народа. Зато сразу же прекрасно поняли его рабочие. Воинская часть не успела еще расквартироваться, а железнодорожники уже знали, куда и зачем она идет.

Кто по заданию организации, которая тайно вела подрывную работу, кто по движению собственного сердца — многие в тот день сделали хоть что-нибудь для того, чтобы партизаны узнали о грозящей им опасности.

Где-то по задворкам собирались по двое, по трое и тихо, но горячо обсуждали последние события. Словом, весь поселок оживился, хотя постороннему человеку трудно было это заметить, потому что улицы стали, наоборот, малолюдны. Случайные прохожие ходили по самому краешку тротуаров, а при виде немецкого офицера сворачивали в первый попавшийся двор.

Настоящая жизнь кипела только за поселком, на дороге, по которой карателям предстояло ехать к месту боевых действий. Но и там опять-таки ничего особенного в глаза не бросалось. Изредка, может быть, раз в час, проходила туда или сюда грузовая автомашина. В полдень приехала легковая. Сидевшие в ней жандармы боялись партизанского обстрела откуда-нибудь из леса, который грозно обступил дорогу с обеих сторон, но не встретили ни души. Даже виадук — это самое опасное место миновали благополучно. А только они скрылись, на виадуке появился человек в рабочей одежде, с биноклем в руке.

— Продолжайте! — скомандовал он кому-то, находившемуся внизу, под виадуком, и, приставив бинокль к глазам, стал всматриваться вдаль.

Со стороны станции послышался стрекот мотоцикла. По мере приближения к виадуку мотор пел все выше и протяжнее, как ветер в трубе. Наблюдатель даже заслушался: любил он песню мотора, будь то автомобиль или мотоцикл, ненавидел только рев бомбардировщика. Вот показался и сам мотоциклист, по виду он такой же рабочий, как наблюдатель. Но удивительно! Грузовик с гардистами этот наблюдатель пропустил. Жандармов в легковой машине не тронул. А своего…

— Эй, стой!

По знаку наблюдателя из-под сосны вышел чумазый человек с пистолетом в руке.

— Ржезак?! — удивленно спросил наблюдатель мотоциклиста. — Ты куда это? На чьем мотоцикле?

— Мотоцикл, попросту говоря, увел, — ответил Ржезак, сидя на нем и ногами упираясь в асфальт. — А вот куда… Не знаю даже, как это тебе объяснить, Кветко.

— Уж, я думаю, что не немцы тебя послали в разведку, — усмехнулся Кветко.

Ржезак посмотрел в глаза товарища по работе и заговорил торопливо:

— Хоть ты не коммунист, как и я, но мысли-то у нас, я вижу, одинаковые, он кивнул на работу людей под виадуком. — Ты слышал о тех двух мотоциклистах?

— Конечно.

— А я видел их и даже перевязал одного.

— Ну? — Здоровый, крепко сложенный Кветко обеими ручищами схватил за плечи Ржезака. — Где они? Что с ними?

— Постой, медведище, задушишь! — взмолился, щуплый от природы, Ржезак. — Они ранены. Их мы отправили к врачу, а меня они послали в другое место…

— Понимаю, сообщить о карателях! Тогда жми! Жми вовсю! Мы послали одного к партизанам, но не мешает и тебе поехать. Правда, еще пять минут, и ты не проехал бы уже здесь…

— Виадук взорвать хотите? — догадался Ржезак. — Правильно! Задержите их хоть на день.

Мотоцикл рванулся и, размахивая синим хвостом дыма, умчался. Только он скрылся за поворотом дороги, как раздался такой грохот, что по лесу потом долго еще раскатами весеннего грома неслось рокочущее эхо.

Развалины виадука перекрыли шоссе, как горный обвал речку.

А мотор мотоцикла пел свою песню. Кочегар подпевал ему. И думал о чем-то светлом, несегодняшнем. Наконец, глубоко вздохнул и громко сказал, точно перед ним были не сосны да ели, наперегонки бежавшие вдоль дороги, а стотысячная толпа: