Тропами горного Черноморья - [23]

- С хорошей погодой, Владимир Александрович! Разрешите к вашему шалашу? Смотрите, как не повезло. Все в облаках, даже верхи ущелья были закрыты. Только на вас и надежда.

Через пять минут, перепрыгивая через лужи и перебегая от дерева к дереву, экскурсанты добрались до веранды туркабинета. Туда же пришел и Энгель - с намокшими волосами и потеками на сером парусиновом костюме. Началась лекция.

Что он скажет сегодня о Красной Поляне, грохочущей, плачущей, когда не различить, кажется, ни одной черточки ее настоящей красы? Но именно с этого он и начинает:

- Трудно с вами, друзья, говорить, трудно вас убедить, что попали вы в климатический рай, на одну из лучших горноклиматических станций в Советском Союзе. Но даже в раю было бы слишком сухо, если бы там никогда не случались дожди. Вам нравится пышность наших лесов? Но потому они и пышны, что вот как щедро их поливает дождем. Конечно, гостям приходится терпеть да следить, как приползают с моря через ущелье Ахцу все новые и новые тучи, то непрерывно, а то отдельными порциями. Приходят и на нас выливаются. Вот мы и ждем, пока они все не выльются... Вон и сейчас - вы видите? - со стороны ущелья к нам ползет новая порция влаги - у облака и форма длинная, вытянутая.

Действительно, прямо вдоль Мзымты из Ахцу протягивалась целая вереница белых колбасовидных дирижаблей. Эти облака, казалось, даже сохраняли форму ущелья, сквозь которое их двигало к нам ветром. Ближе к Поляне "колбасы" растворялись в сером тумане. Аибга была почти до подножий скрыта сплошной, временами грохочущей тучей. И тем более привлекательными оказывались слова Энгеля:

- А вот здесь перед нами (жест в сторону тучи) красуется многоглавая группа из пирамидальных вершин - наша Аибга.

И люди верили, каждый по-своему представляя себе невидимую красавицу, а Энгель тем временем уже рассказывал о ее лесах, об альпийских пастбищах, о сезонных кочевьях пастухов, о многом-многом новом и интересном Я был очень благодарен мастеру и ничего не стал скрывать от туристов, видевших нашу беседу. Напротив, попросил извинения и тут же исправил допущенные ошибки.

Однажды Энгель доверил мне даже провести беседу с санаторной однодневкой. И тут были люди, не очень склонные к слушанию лекций, а больше, видимо, мечтавшие о пикничке с коньячком.

Как мог, я старался подражать наставникам. Но читать с увлечением помогали прежде всего моя собственная, уже возникшая любовь к Красной Поляне и желание приобщить людей к этой любви.

Вечером меня требовательно ласково остановила Нина с теплой серьезностью сказала:

- Я слушала вашу лекцию. Хорошо! Только Клеопатре подражать не обязательно. У вас есть что и самому им сказать. И потом - не надо с таким нажимом. Вы их немножко утомляете.

Милая Нина. Как доброжелательно она следит за моими первыми шагами. Наверное, она права: нужно рассказывать спокойнее.

У обоих ботаников кончился срок работы. Мне предстоит самому сопровождать большую группу на Ачишхо.

- Ну, найдешь дорогу?

- Ох, Владимир Александрович, прямо и не знаю. Ведь ходил тогда просто как турист, ничего не запоминал, не думал, что придется мне же идти с целой группой. Что, если собьюсь?

- Ладно, дам тебе на первый раз сопровождающего, нашего возчика, он знает тропу. А что касается пояснений - вспоминай, что слышал тогда.

Шутка сказать! Если бы я вел в тот раз хоть какую-нибудь запись! Георгий Владимирович говорил по каждому поводу какие-то золотые слова - и становилось ясно, какие деревья где растут, а где не растут, какова их история и польза для хозяйства, сроки цветения и созревания, названия лекарственных трав... Да разве я все это помню?

- Ничего, ничего,- успокаивал Энгель.- Пройдешь, поймешь, чего тебе не хватало, а вернешься - расспросишь работников Лесной станции.

Выходим в сопровождении грека Фемистокла. Учитываю весь свой опыт, стремлюсь держать группу в подчинении. Не даю себя обгонять. Незаметно останавливаюсь для передышек. Не удерживаюсь и от похвалы вырастающей на глазах Аибге. При этом пытаюсь и пояснить причины. Снизу горы выглядят ниже, сутулее. Взгляд скользит вверх по склону, и размер его скрадывается. А когда отойдешь подальше, да еще поднимешься, скат становится виден больше, всем своим фасом. При взгляде с противолежащих высот нам понятнее истинная высота хребта!

Чем дальше, тем яснее становилось, что я почти дословно помню каждую фразу Георгия Владимировича - настолько ярко врезались впечатления первого похода. После того как были уверенно названы все известные мне вечнозеленые кустарники - и лавровишня, и падуб, и понтийский рододендрон,- группа уже так уверилась в моем авторитете, что мне становилось страшно: ведь один какой-нибудь добавочный вопрос - и неминуемо проявилось бы мое ботаническое невежество...

В буковом лесу неприятность. Называю зигзагообразную тропу старой черкесской и наталкиваюсь на возражение одного из туристов, историка по специальности. Он высказывает сомнение, что эта тропа уцелела с черкесских времен, и говорит, что, наверное, жерди с тех пор должны были бы больше истлеть. Его предположение слышит Фемистокл и небрежно подтверждает: