Тропами горного Черноморья - [24]

- Эту тропу в двадцать пятом году делали. Заповедник делал. Этот жерди мой брат рубил.

Вот тебе и старые черкесы! Значит, я неверно понял Георгия Владимировича. Тропе всего семь лет. Может быть, ее все-таки проложили по старой трассе? Этого Фемистокл не помнит. Да, важно проверять своп сведения и у местных жителей, старожилов.

С нетерпением жду карниза с широким видом. Мне удалось так подготовить туристов к долгому лесному подъему, что неожиданный выход над кручами с далеким обзором вызывает у них возгласы восторга.

Но... над видным впереди гребнем Ачишхо начинают густеть облака, сегодня гораздо раньше, чем в прошлый раз. Да и на других хребтах тоже не ладно: их на глазах укутывают плотные облачные шапки. У второй субальпийской поляны попадаем в туман. Фемистокл заявляет:

- Дальше никакой красота нет, пошли назад. Эк куда хватил! Он так уверен, что облака устойчивы и не развеются? Возражаю и заявляю, что, если он хочет, может отправляться. Трону найдем и сами. Говорю такие без робости - ведь я в этом еще отнюдь не уверен. Но Фемистокл с удовольствием уходит вниз, и теперь я один отвечаю за экскурсию.

Сыро, пасмурно в облаках. Приуныли туристы. Обнадеживать ли мне их? Лучше не надо. Но какой-то цели достигнуть все-таки хочется. Ну, хоть снежного пятнышка, что-ли?

Оказывается, помогает в этих случаях и то, что увлеченно говоришь о второстепенных попутных деталях. Рассказал им про лес "с лебедиными шеями" оценили, заинтересовались. Ведь эти "шеи" были видны и в тумане. Напомнил об отсутствии леса на полянке с камнем. Рассказал о лавинах. Глядишь, за неимением прочего, и это заинтересовало. Когда мы вернулись, многие рассказывали:

- Видели лавинные прочесы. Представьте, прочесы от настоящих лавин!

Каким виноватым я себя чувствую за сегодняшнюю погоду! Нет, нужно сделать все, чтобы и из такого маршрута люди возвращались довольные и обогащенные.

Я нарочно ничего не сказал о метеостанции, так что лающая собачонка наблюдателей выкатилась под ноги совсем неожиданно для туристов. И знакомство с метеорологами, и гребневой пронизывающий ветерок с накрапывающим дождем, и кромешная облачность - все это как нельзя лучше иллюстрировало главный тезис: Ачишхо - мокрейшее место в стране.

Панорамы закрыты. Не радует и снег - совсем не то, что в ясный солнечный день.

Решаю идти к водопадам - ведь они должны быть видны и в тумане. Осторожно, ощупью распознаю дорогу. Косогор со снежниками. Острый перевал. Вот и нижний каскад.

У водопада меня покидает благоразумие. Почему не пробраться к рушащейся струе и не встать за нею, между нависающей скалой и летящей с нее водой? Для этого нужно подняться по крутой, почти без уступов, стене. Она мшистая, скользкая, ее увлажняют и туман и добирающиеся сюда водопадные брызги. В каком ослеплении меня понесло на эту стенку?

Со стороны это вовсе не страшно. Вверх лезть тоже не страшно. Вверх и левее, вверх и левее, все ближе к каскаду. Впрочем, тут уже страшнее: взглянешь вниз, и начинают дрожать ноги.

Еще шаг - и я за водопадом. Даже среди тумана красиво - видеть мир сквозь низвергающуюся воду, сквозь ажур струй, пены и брызг. Приятно было и поторжествовать в этакой позе перед своими подшефными... Счастье еще, что никто из них за мною не полез. А вот как теперь самому спуститься? Фу, да ведь я же еле держусь. А упасть и с этих трех-четырех метров можно так, что потом тебя будут нести. Только этого мне не хватало для "карьеры" экскурсовода!

Ноги дрожат, пальцы тщетно пытаются впиться в ничтожные закраинки, прихваты. Подолгу уминаю мокрый мох, чтобы нога не скользила, напрягаюсь так, что руки начинают нервно трястись. Вот еще метр преодолен. Ну, кажется, можно прыгать. Метров с полутора уже не страшно. Бухаюсь по колено в воду. И без того было не тепло, а тут еще такая ледяная ванна! Выливаю воду из ботинок, отжимаю концы штанин. Да-с, оконфузился, товарищ экскурсовод. Именно так делать и нельзя. Прежде чем влезть на скалу, подумай, можно ли с нее слезть - ведь эту истину я хорошо знал, и вот на тебе!

ПОЕДИНОК С МОЛНИЕЙ

На обратном пути, пока идем по большому снегу к Острому перевалу, в облаках происходит перестройка. Совсем рядом прокатывается грозный громовой раскат, налетает шквалистый ветер, и начинает горохом сыпать проливной крупнокапельный, а потом и крупноструйчатый дождь. Можно было и не выливать воду из башмаков. В каких-нибудь двадцати метрах от Острого перевала останавливаемся, как пораженные громом, так сказать, в буквальном смысле слова: мы находимся в грозовой туче. Ослепляющий, охватывающий нас со всех сторон вспых сопровождается не последующим, а одновременным грохотом. Расстояние от места разряда до нашего слуха ничтожно, и звук достигает нас, почти не отставая от света.

Раньше верующие жители равнин считали нужным в промежутке между молнией и громом перекреститься - очевидно, после этого гром казался не таким страшным. Мы же и перекреститься не успели бы...

Из школьной физики вспомнилось: молнии предпочитают бить по выступающим вверх предметам. Зубцы гребня по обе стороны от Острого перевала были именно такими выступами. Каждый из нас чувствовал себя чуть ли не громоотводом. Наверное, поэтому, не сговариваясь, все мы сначала скорчились, съежились, потом даже сели на землю, а еще три-четыре удара молний, одновременных с громом, и вовсе прижали нас плашмя к земле. Так на войне распластываются люди, чтобы избежать осколков от разрывающегося снаряда. Хотелось врасти в эту гору, укрыться хоть под какую-нибудь травинку.