Трон из костей дракона. Том 2 - [133]

Впрочем, не все уроки гор оказались болезненными. Хотя воздух был таким разреженным и жутко холодным, что иногда Саймону казалось: еще один вдох и он превратится в замерзший камень, лед вокруг создавал настроение экзальтации, открытости и нематериальности, словно внезапно налетевший ветер прошил его насквозь.

Ледяной горный склон обладал какой-то болезненной красотой. Саймон никогда не думал, что лед имеет цвет; да, он не раз видел прирученный вариант, покрывавший крыши и колодцы Хейхолта в джоневер, он был прозрачным, как бриллиант, или молочно-белым. Но Урмшейм в своих снежных доспехах из вспученного и волнистого льда под порывами ветра и лучами такого далекого солнца казался волшебным лесом всех цветов радуги, населенным диковинными существами. Высоко над головами путешественников вздымались огромные ледяные башни, раскрашенные в разные оттенки морской зелени и фиолета. В других местах ледяные утесы трескались и падали вниз хрустальными обломками. И тогда появлялись новые грани, украшенные самоцветами на темно-синем фоне, которые превращались в мозаичную мешанину, точно кубики архитектора-великана.

В одном месте черные кости двух замерзших и давно умерших деревьев стояли, точно забытые часовые, на краю заполненной белым туманом расселины. Ледяная полоса, протянувшаяся между ними, стала тонкой, точно пергамент, под лучами солнца; высохшие деревья казались воротными столбами рая, а лед между ними – мерцающим, тающим веером, превращавшим дневной свет в сияющую радугу рубиновых и оранжевых оттенков, сполохов золота, лаванды и бледно-розового, и все это – Саймон был совершенно уверен – заставляло казаться даже знаменитые окна Санцеллан Маистревиса тусклыми, как вода в пруду или растаявший воск.

Но если бриллиантовая кожа отвлекала внимание, то холод горного сердца строил свои коварные планы относительно незваных гостей. Ближе к вечеру первого дня, когда даже Саймон и его смертные друзья начали привыкать к необычному и осторожному ритму шагов, навязанному им шипами на сапогах Бинабика, – ситхи, презиравшие подобные устройства, совершали подъем почти так же медленно и осторожно, как остальные, – тьма расползлась по небу так внезапно, как чернила по промокательной бумаге.

– Ложитесь! – закричал Бинабик, когда Саймон и два эркинландских солдата с любопытством уставились на небо, где несколько мгновений назад висело солнце. Слудиг, шедший за Эйстаном и Гриммриком, уже бросился на жесткий снег. – Всем лечь! – снова крикнул тролль.

Эйстан уложил Саймона на снег.

Пока Саймон размышлял о том, что такого опасного увидел Бинабик впереди и что делают ситхи, исчезнувшие за поворотом тропы, за юго-восточной гранью Урмшейма, он услышал, как изменился ветер, который вот уже несколько часов завывал, а теперь перешел на пронзительный визг. Саймон почувствовал толчок, его куда-то потянуло, и он изо всех сил вцепился пальцами в лед, прятавшийся под снегом. Еще через мгновение раздался такой оглушительный раскат грома, что у него заболели уши. И, пока эхо первого удара еще носилось по долине внизу, следующий встряхнул его, как Кантака могла бы обойтись с пойманной крысой. Саймон застонал и прижался к земле, а ветер продолжал рвать его одежду ледяными пальцами, гром гремел снова и снова, казалось, огромная скала стала наковальней для гигантского молота в жуткой кузнице.

Буря прекратилась так же внезапно, как началась. Саймон еще несколько долгих мгновений лежал, распростершись, на промерзшей земле, стараясь не шевелиться и прижимая к ней лоб, даже после того, как рев ветра заметно ослабел. Когда он, наконец, сел, в ушах у него звенело, а белое солнце выбиралось из темных туч. Рядом, словно смущенный ребенок, сидел Эйстан, из носа у него текла кровь, а на бороду налип снег.

– Клянусь Эйдоном! – выругался он. – Страдающим, окровавленным Эйдоном и Господом Всемогущим. – Он вытер нос тыльной стороной ладони и тупо уставился на красную полоску, оставшуюся на меховой рукавице. – Что?…

– Нам повезло, что мы находились на широкой части тропы, – сказал Бинабик, поднимаясь на ноги. Хотя тролль был также весь в снегу, он выглядел почти веселым. – Здесь бури налетают очень быстро.

– Быстро… – пробормотал Саймон, глядя вниз. Он умудрился наступить шипами правого сапога на щиколотку левой ноги и, если судить по боли, пробил кожу до крови.

Через мгновение из-за поворота тропы появилась стройная фигура Джирики.

– Вы кого-нибудь потеряли? – крикнул он.

Когда Бинабик ответил, что все целы, ситхи сделал насмешливый салют и снова исчез.

– Я не заметил на нем снега, – с обидой сказал Слудиг.

– Горные бури начинаются быстро, но ситхи двигаются еще быстрее, – ответил тролль.

Семеро путешественников провели первую ночь возле внутренней стены неглубокой ледяной пещеры на восточном склоне горы, тропа осталась всего в пяти или шести локтях от них – дальше зияла черная пропасть. Пока Саймон сидел и трясся от всепроникающего холода, утешаясь, но не в силах согреться от тихих песен Джирики и Ан’наи, он вспомнил, что однажды сонным утром ему сказал доктор Моргенес, когда он пожаловался, что ему приходится жить в крыле для слуг, где нет никакой возможности побыть одному.