Троица - [29]

Случилась там бабка Агафья, и по нерассуждению спроста Давиду сказала:

— Ох-те, государь боярин, не спеши, побереги своих соколов, не лишай нас, убогих, последней надежды. У нас-то еще силенки есть, мы повоюем, да нам и погибать не жалко, дуракам и невеждам.

Давид еще пуще разгневался.

— Я, — говорит. — Не затем пришел, чтобы в городе без дела стоять и на вашу глупость смотреть. А мне князь Михайло велел Сапегу с Лисовским от Троицы прогнать и путь на Москву очистить. И не вас, дураков, я спасаю, а эту святую обитель, вы же вовсе ее оборонять недостойны.

И, сказав это, ушел в свои кельи каменные трикровные обедать.

Ноября 2-го дня

Давид с превеликим тщанием собирается на вылазку. Нам же, троицким сидельцам, велено на брань не ходить, потому что-де не имеют в нас надобности могучие и славные мужи, давидовы воины. Мы ведь по простоте своей можем все их дивное и премудрое немецкое устроение расстроить и напакостить что-либо в стратегии.

Давид сказал нам собравшимся:

— Спаси вас бог, люди добрые, что не сдали монастыря противникам, стояли крепко и нашего прихода дождались. Послужили вы верно государю и великой России, а что неумело воевали и худо, так то вина не ваша, да и бог с вами. А теперь вы от ратных дел отдыхайте. И да никто же из вас не посмеет с нами в сечу лезть и из города выходить самовольно, как было у вас в обычае до сего дня. Может, по-вашему это и помощь ратным, а нам одна помеха и бестолковая суета. Вот со стен, пожалуй, постреляйте немного, когда мы возвращаться будем, чтобы супротивных к городу не допустить.

Сказав так, Давид велел отворить ворота и повел свое войско на врагов божьих. Поляки же и литва и русские изменники увидели, что идет рать отборная, на добрых конях, в доспехах сверкающих и при многом оружии, немецким порядком ладно устроенная. И загудели еретики в свои трубы и, быстро снарядившись, вышли всем множеством против Давида.

Сошлись рати перед городом на всполье и стали биться. Мы же из города смотрели и мешаться не смели.

Вот мало-помалу еретики стали одолевать. И погнали давидову рать острием меча; те же сначала по немецкой науке согласно отступали, а потом побежали нестройно. И вошли в монастырь в величайшей ярости и в гневе, а иные в слезах. Давид же сотников своих и десятников ругал зло. А мне один из ратных сказал:

— Что, малец, посмеиваешься? Это мы только разогреться ходили, а вот теперь выйдем снова и поганым отомстим, воронье накормим их телами.

По малом времени Давид, еще дыша рвением, снова выходит на брань. И опять враги, решительно нападая, все устроение Давидова войска разрушают и по краям его обходят, и хотят окружить и окончательно погубить.

Мы же, глядя из города, могли только плакать, а помощи не смели подать из-за запрета. Но помалу стали троицкие люди сходиться к Красным воротам с оружием, какое у кого было. И я туда пришел. А через ворота было нам видно, что войско давидово врагами люто побиваемо.

Тогда старец Нифонт сказал:

— Что же, братья, так и будем смотреть? Дадим врагам божьим порубить кедры в дубраве, сокрушить нашу надежду? Да простится им гордыня их, а на запрет их наплюем.

Тут и воевода князь Григорий махнул рукой и сказал:

— Идем с богом, скорее. Побежали мы вон. Кто коня имел, вперед ускакали и вдоль речки Коншуры оврагом стали противника обходить сбоку. А мы, пешие, устремились за конными следом, но не поспели. Те из оврага внезапно на литву наскочили. Враги тогда от давидова войска отстали и против наших обратились. Давид же успел увести войско в город. А троицкие люди рассыпались розно и тем же оврагом вернулись все невредимыми.

Мы со старцем Нифонтом возвращались в числе последних. И я приуныл, выход мой оказался никчемным, и пользы никакой от меня не было. А пробирались мы кустами близ Подольного монастыря.

Вдруг из-за веток выпрыгнул пьяный казак изменник с бердышом, и, ругаясь непотребно, замахнулся, чтобы головы нам отсечь. Я же его из пищали застрелил в упор. И добрались мы с Нифонтом до ворот благополучно.

Ноября 3-го дня

У Давида и воинов его вся гордыня враз пропала. Более над нашей простотой не смеются и мудростью немецкой не похваляются, а величают нас господами и за один стол с собою сажают.

Ноября 12-го дня

Вчера была удачная вылазка: много литвы побили и пленных захватили 20 человек. А трое детей боярских и с ними 14 черных людей добровольно в наши руки предались.

Говорят, у врагов божьих ныне ратного духа изрядно поубавилось. Никто уж не надеется взять монастырь. Да и во многих других городах и под Москвой дела у них плохи. Литва и поляки русским изменникам больше не верят, а те от них во множестве бегут и целуют крест царю Василию.

Российскому же государству теперь новая беда угрожает. О ней я расскажу в свой черед. А теперь мне недосуг, пора в пекарню идти работать.

Ноября 20-го дня

Увидел король польский Жигимонт, что не могут его разбойные людишки под началом тушинского царика одолеть российское воинство и народ русский, не умеют взять ни Москвы, ни Троицкого Сергиева монастыря. Да еще князь Михайло Скопин со шведскими немцами славно врагов побеждает и многие города освобождает.