Троглобионт - [6]
– Ну, а как же тогда? Чем же? Другого-то нет…
– Вот в этом-то и дело! Считайте, что мы с вами сейчас разыграли сценку – я Галилей, а вы – инквизиция! Теперь поняли мою мысль?
– Понял.
– Причем, это мои реальные убеждения, но я никогда не выскажу их публично, – Хотланд помолчал немного и продолжил уже более спокойным тоном, – Когда-то давно, в шестидесятые годы, был бум «летающих тарелок». Верней, началось это еще в пятидесятых, даже, может быть, в сороковых. Было много шума. Их постоянно где-то видели, сталкивались с ними, и даже общались якобы… создалась целая наука по их изучению – уфология. Правда, эти ученые сообщества больше напоминали секты. Вот эти уфологи сначала дружно бубнили о пришельцах из космоса, потом, где-то в конце семидесятых… во всяком случае, самые умные из них стали говорить о некоем, существующем на Земле параллельном мире…
– Уфология и сейчас существует и…
– Может быть – я не слежу за этим. Но, знаете, Дик, чем больше живешь на этом свете, тем больше сталкиваешься с непонятными, необъяснимыми явлениями… пересказать это почти невозможно – это какие-то намеки, подсказки неизвестно от кого и откуда, какие-то совпадения обстоятельств. Я не берусь это классифицировать и, так же, как все, не очень хочу даже задумываться над этим… но постепенно у меня сложилось убеждение, что на нашей планете действительно существует какой-то другой мир, параллельный нашему, человеческому… и не просто существует, а постоянно взаимодействует, а иногда и просто руководит событиями. И вот эта наша сегодняшняя загадка – из той же оперы…
– Но тогда нужно что-то делать! Не нам, естественно… Нужно привлечь ФБР, Пентагон… специалистов из НАСА. Нужно это уничтожить – это же угроза всему человечеству!
– Дик, вы сумасшедший? С кем вы собираетесь воевать? С судьбой… с Господом Богом? Или наоборот – с Сатаной? Боюсь, оружия не хватит.
Некоторое время Хотланд молчал. Молчал и Дик, он понимал, что его начальник сейчас совершенно искренен. Это было явлением настолько необычным, из ряда вон выходящим, что Дик растерялся. Хотланд даже внешне выглядел необычно – как добрый дедушка с внуком у комелька в морозную ночь. В такой ситуации еще одно, любое, хотя бы немного неверное словесное движение могло или обидеть шефа, или выставить его, Дика, в идиотском свете.
Хотланд встал и ушел к окну. Постоял немного, барабаня пальцами по стеклу. Когда он повернулся, это опять был прежний респектабельный человек с дежурной улыбкой на лице.
– Я прошу вас, Дик, забыть об этом разговоре… Во всяком случае, ни мне, ни, тем более, кому-либо еще, об этом не говорить.
– Конечно, шеф.
– А своей невесте можете передать, что с завтрашнего дня я её зачисляю в штат – пусть не опаздывает на работу. Всё… я вас больше не задерживаю.
2. С корабля на бал
В Москве, хорошая весна – это май, в крайнем случае, конец апреля. Но тогда еще не кончился март. При всем том, что зима была сиротской и почти бесснежной, под конец снегу подвалило, и он таял сейчас вперемежку с грязью, автомаслами и химическими реагентами, добавляемыми в снег московским правительством, в каких-то только ему (правительству) известных целях. Снег с этими реагентами становится липким и скользким киселем, разрушающим шины, обувь, деревья и кустарники. Но не нам судить о высших целях прогресса – правительству виднее.
Егор отпустил такси возле арки, ведущей во двор. С некоторых пор, эти старые «генеральские» дома в районе Сокола стали пользоваться большой популярностью. Новые жильцы, активно улучшая свой быт, загородили все проходы во дворы металлическими решетками и воротами, хорошо хоть не бетонными блоками, как на окраинах.
Егор Градов не был дома года четыре, и для него это было внове. Впрочем, полгода назад он заезжал сюда на полчаса после похорон родителей, но видимо был в таком состоянии, что никаких изменений здесь не заметил.
Выходя из машины, он поскользнулся и выругался, эта скользкая каша под ногами была также непривычна, как ворота под аркой. Он протиснулся в узкую калитку. Может, она и не была такой уж узкой, но ему мешали гитара в камуфляжном футляре и большая сумка через плечо. Выйдя во двор, он остановился, снял свою поклажу и закурил. Зажигалкой подсветил Командирские часы. Второй час ночи.
В советские времена двор был гораздо чище. Машин было мало, таких дорогих иностранных крокодилов и вообще не было. Но двор был как-то добрее, уютней. Или это только кажется? Егор посмотрел на темные окна своей квартиры и физически, где-то под нижними ребрами, ощутил свое одиночество в этом доме, дворе, в этом городе и в этом мире. Подморозило. В совершенно чистом небе слабо, по-городскому, светились звезды. В горах они не такие – ярче и как будто ближе, и видишь их гораздо чаще – ночи темнее. Егор поймал себя на том, что мысленно сказал: «У нас в горах», хотя родился и провел всю жизнь до службы здесь, в этом дворе. Новую волну тоски он погасил глубокой затяжкой и тут же насторожился, не сразу поняв причину.
В темноте арки взвизгнула женщина и через секунду она уже бежала мимо Егора, нелепо семеня ногами и жалобно причитая себе под нос. Следом за ней выскочил довольно крупный парень в черной шапочке, сдвинутой на глаза. Егор, еще не осознав до конца, что происходит, подставил ему ногу. Парень упал неудачно, плашмя, совсем, видно, не готов был к такому повороту событий. Шапочка соскочила у него с головы, оголив стрижку под ноль. Теперь ситуация стала примерно понятной. Надо сказать, вскочил этот скинхед довольно быстро со словами:
«…я вернулся к писательству в какой-то степени даже против своей воли после того, как со мной произошло событие перевернувшее, в буквальном смысле, мои представления о жизни. Это было похоже на частичное разрушение личности, было болезненно и неприятно. Я тогда чуть было не дошел до самоубийства.Поздней осенью 2008 года я „увидел жизнь с другой стороны“. В этом выражении нет ни грамма преувеличения. Моё тогдашнее впечатление сродни тому, как если бы человек всю свою жизнь провел внутри дома, ни разу не выходя из него, и вдруг вышел на улицу и увидел свой дом снаружи.
Любая человеческая жизнь построена по законам классической трагедии, в ней всегда можно увидеть некоторую экспозицию – это условия жизни, родители и ближайшее окружение. Имеется много сюжетных линий: карьерная, любовная, духовная, наконец. Причем этих линий много. Однолюбы попадаются редко.А конец всегда трагичен. Конец у всех один, как говорят. А я в этом сомневаюсь. Пойдемте со мной, мой читатель, и я вам покажу, что степень трагичности конца зависит от развязки, которую мы сами себе устраиваем…
«Посиделки на Дмитровке» — это седьмой сборник, созданный членами секции очерка и публицистики Московского союза литераторов. В книге представлены произведения самых разных жанров — от философских эссе до яркого лубка. Особой темой в книге проходит война, потому что сборник готовился в год 70-летия Великой Победы. Много лет прошло с тех пор, но сколько еще осталось неизвестных событий, подвигов. Сборник предназначен для широкого круга читателей.
Первый том настоящего собрания сочинений посвящен раннему периоду творчества писателя. В него вошло произведение, написанное в технике импрессионистского романа, — «Зеленая палочка», а также комедийная повесть «Сипович».
Это книга об удивительном путешествии нашего современника, оказавшегося в 2057 году. Россия будущего является зерновой сверхдержавой, противостоящей всему миру. В этом будущем герою повести предстоит железнодорожное путешествие по России в Москву. К несчастью, по меркам 2057 года гость из прошлого выглядит крайне подозрительно, и могущественные спецслужбы, оберегающие Россию от внутренних врагов, уже следуют по его пятам.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Пересматривая рассказы этого сборника, я еще раз убедился, что практически все они тесно касаются моих воспоминаний различного времени. Детские воспоминания всегда являются неисчерпаемым источником эмоций, картин, обстановки вокруг событий и фантазий на основе всех этих эмоциональных составляющих. Остается ощущение, что все это заготовки ненаписанной повести «Моя малая родина».