Трофеи берсерков - [6]

До границы рысиных земель обоз проводит небольшой конный отряд, а в условленном месте их встретят Лисы. Контрибуцию, плату за развязанную войну, отдают все три клана — Рыси, Волки и Лисы. Так что дальнейший путь будет своеобразным траурным шествием по разоренным землям проигравших, которые отдадут, присоединив к обозу, последнее.

Не то чтобы они не заслужили такого наказания. Ада считала, что все так и должно быть. Развязавший войну и проигравший ее унижен и должен платить по счетам. Жаль только, что платой станут, кроме денег, еще и свободные женщины. Прискорбно, что платой стала она сама. Честно, Ада планировала покинуть клан рысей совсем иным способом и в другом направлении.

Все закономерно, главы трех кланов хотели новых территорий, большей власти и победы над давним врагом. Даже не врагом. Оборотни с севера вели себя спокойно, просто держались обособленно. Но они являлись сильным конкурентом, постоянной немой угрозой. И в период, когда всегда более сильный противник испытывал временные трудности и был слабее обычного, на него напали объединившиеся ради такой цели соседние кланы. Напали неожиданно, сметая деревни врага с лица земли. Убивая, грабя, беспощадно уничтожая.

Жажда покорить и возвыситься, чистый звериный инстинкт. Эта жажда сидела в подкорке у каждого оборотня, от мала до велика. Была тем, что не смог победить разум. И война была слабостью, глупостью тех кланов, которые этой примитивной жажде поддались.

У победителей достаточно ресурсов, земель, богатства. Они потребовали денег только для того, чтобы еще больше ослабить непозволительно зарвавшихся соседей. И как самое ценное, чем так неосмотрительно пожертвовали Рыси, Волки и Лисы, оборотни севера потребовали женщин.

Девочек рождалось всегда меньше, чем мальчиков. Это вносило свои коррективы в жизнь и устройство общества. За последний год, за время войны, общее число оборотней ощутимо уменьшилось. Погибали не только воины, но и дети и их матери. Поэтому самое дорогое, что могли потребовать и потребовали берсерки, — свободные самки.

Cбоку от Ады происходило какое-то движение, всадники перестраивались. Обоз уже подъезжал к распахнутым настежь огромным городским воротам. За ними — поля, те самые, ставшие кладбищем.

Еще пара метров, и Ада покинет город, может быть, навсегда. Еще несколько минут, и останется одна с отрядом воинов. Выйдет за ворота и перестанет быть частью клана рысей — уже, можно сказать, перестала к нему принадлежать. И пока что не принята ни в какой другой.

По телу прошел озноб. В данный момент она ничья. Это не означает свободы, нет. Это значит, что Ада без защиты и покровительства, только и всего.

Решительно выдохнула и распрямила плечи: не в ее правилах сдаваться раньше времени. Постоять за себя сумеет, ей не привыкать защищаться самой. Раньше также никто не рвался ее обидчикам головы отрывать, так что в целом, особенно ничего и не поменялось.

Краем глаза заметила, что рыжей масти конь замедлил шаг рядом с ней. Рыжий же всадник чуть наклонился и предложил:

— Прокатишься со мной, Мышка? — Матис ухмылялся, голос звучал до омерзения довольным.

Мышка Ада усмехнулась в ответ. Обоз еще даже за ворота не выехал, а приключения уже начались.

— Я лучше в фургоне посижу, — глухо ответила из под капюшона.

— Ну нет. Иди сюда!

Опережая охранника, протянувшего руки, чтобы ее подхватить, Ада запрыгнула на повозку. Быстро развязала узлы веревки, чтобы опустить ткань закрывающую вход.

— Приказ главы! Было сказано — в фургон.

Смотреть в злое, покрасневшее от досады лицо никакого желания. Девушка опустила плотную тяжелую ткань и привязала к крюку с внутренней стороны у нижней балки. Преграда, конечно, как ни смотри, как ни затягивай, хлипкая. Вряд ли навязанные из ветхой веревки узлы будут хоть каким-то препятствием для желающих попасть внутрь.

Огляделась вокруг. В пробивающемся сквозь щели свете видны только контуры предметов. Три сундука, мешки — скорее всего с едой, матрасы. Надо же, проявили заботу. Интересно, кто это собирал? Неужели вечно ворчащая и пересаливающая пищу кухарка побеспокоилась об ее желудке и удобстве? Ада ей однажды ноги лечила.

Села в углу, опираясь на стенку и сундук, свой мешок пристроила рядом. Между доской и тканью виднелась щель, в нее можно подглядывать и следить за передвижением охраны. Повозка качалась и подпрыгивала на неровном тракте. Из всех прорех, которых множество в видавшей виды ткани и рассохшемся дереве, залетала пыль с сухих дорог.

Девушка прислонилась затылком к стене и прикрыла глаза, думать ни о чем не хотелось. Ни думать, ни чувствовать. Голова, соприкасаясь со стенкой, слегка постукивала о дерево на каждой кочке. Ну, вот и хорошо, даже не пришлось самой биться головой о стену. Никто не примет Аду за истеричку.

Постепенно погрузилась в крепкий, возвращающий здоровье и силы сон. Сказались перенапряжение и измотанность предыдущих дней. Скукожившись на соломенном матрасе и натянув, несмотря на духоту, край второго матраса чуть ли не до макушки, благополучно проспала до вечера.

Во время привала на обед один из отряда звал ее к общему котлу. Но не сильно усердствовал, к счастью. Ада спала настолько крепко, что даже не услышала его зычный бас, а охранник решил, что она просто не хочет выходить и отстал. Привал был длинным, да и ехали, не торопясь, даже лениво. Куда спешить? Некуда, а беры подождут. За день обоз не преодолел и четверти пути.