Трое нас и пёс из Петипас - [41]

В саду стало тихо…

И тут из зарослей боярышника выпрыгнул Лойза Салих. Он промелькнул мимо нас, перескочил через клумбу, схватил с газона записку и мигом выскочил из сада через дыру в заборе, о которой знал только он.

20

– В погоню! – крикнул Руда.

Минуту мы бегали около изгороди. Дыру, через которую Лойза удрал из сада, мы так и не нашли.

– Теперь нам его ни за что не догнать! Вот, значит, кто шевелился в кустах!

Руда лизнул ладонь, которую ободрал о колючий куст.

– Хотел бы я знать, что этот нюня здесь делал?

И я рассказал Руде, как Лойза следил за мной, как грозил, что расскажет все мои тайны петипасским ребятам. Руда слушал молча и только несколько раз руками всплеснул.

Мне было очень жалко его. Подумать только – завтра этот парень будет опозорен на весь мир! Он будет ходить один-одинешенек по улицам Петипас. Из-за каждого угла, из каждого окна, из-за каждого дерева, из-за каждой калитки к нему будет нестись;

«Руда – плакса!»

Маленькие дети, играя в песочек, будут напевать: «Руда – плакса…»

Я хлопнул Руду по плечу и твердо сказал:

– Но я никогда ни за что в мире не скажу тебе, что ты плакса!

Вместо того чтоб обрадоваться, Руда выдернул из земли морковку и начал её грызть.

Я сказал ему, что так ведь можно и заболеть.

– Вот и хорошо! – откликнулся Руда. – По крайней мере, полежу в постели. А если болезнь будет заразная, никто не сможет ко мне прийти. Проболею до конца каникул, а там, смотришь, и домой.

– А что, если ты умрешь?

– Это теперь не имеет значения! – Руда бросил огрызок моркови через изгородь.

Мы сели на траву. Она была влажной от росы – приятно даже! Это немного охладило Руду.

Сидели мы долго. Руда молчал, я тоже. Просто не хотелось ни о чем говорить. Мы были похожи на двух бойцов, проигравших тяжелое сражение. И, прежде чем снова ринуться в битву, необходимо было отдохнуть.

Совсем стемнело. Небо сплошь покрылось звездами. Мы смотрели на них. В одиннадцатом классе мы будем изучать астрономию. Узнаем тайны звезд. А сегодня мы о них ничего не знаем…

– А звезды довольно далеко, – проговорил Руда.

Дохнул теплый ветерок.

– А после звезд – чего? – спросил я.

– Наверное, опять звезды.

– Ого, сколько звезд!

– Наверняка больше тысячи!

– Я думаю, несколько тысяч.

– Много тысяч!

– А на них тоже живут люди?

– Я не знаю.

– А вот одиннадцатиклассники знают. Руда все смотрел в небо.

– Ну и ладно! Мы тоже скоро узнаем.

– Скоро! Через пять лет!

– Через пять лет… – тихо сказал Руда; звезды пробудили в нас какие-то странные мысли. – Может, через пять лет мы вспомним, как проводили каникулы в Петипасах, и я скажу тебе: «А помнишь, Тонда, как смеялись надо мной ребята из-за того, что я однажды заплакал?»

– А я отвечу: «Да, да, Рудольф, припоминаю что-то в этом роде».

– Я плакса?

– Нет, конечно. Ведь с тех пор ты ни разу больше не плакал.

– Разумеется, – вздохнул облегченно Руда и, довольный, завалился на траву.

Затем мы должны были громко откашляться и высморкаться, чтобы прогнать мысли, навеянные звездным небом.

И вдруг у калитки сада послышался смех Анчи. А потом и другие голоса.

Руда прижался к траве, потянул меня за локоть.

– Внимание! Явились ребята и девчонки.

Дорожка, ведущая от калитки к дому, была в тени, и я не мог разглядеть, кто пришел.

В это время зажегся свет в одном из окон, из него выглянул отец Анчи. В руках у него был Пецка. Такса весело затявкала, ребята столпились у окна. Теперь я мог их разглядеть. Я узнал Грудека, Индру Клоца, а из девочек – только Анчу и Итку Малотову. Лойзы Салиха нигде не было видно.

Ребята дразнили Пецку, но он, казалось, не очень-то обращал на них внимания. Вдруг он выскользнул из рук Анчиного отца на землю и скрылся в темноте. Тявкнул несколько раз и прибежал назад. Отец высунулся из окна и спросил:

– Кто там?

Кто-то из ребят зажег ручной фонарик и осветил кусты за домом. Из них вылез Лойза Салих.

– Эй, ты, куда тебя несет? – крикнул на него Грудек.

– Куда всех, туда и меня! – пискнул Лойза и присоединился к остальным.

Мы с Рудой приподнялись на локтях, чтобы лучше видеть.

Анча отдала Пецку отцу. Он ушел в другую комнату – свет в окне погас.

Газон блестел, как серебро, в лучах фонаря над шлагбаумом. Девчонки и ребята уселись на траву в кружок. Только Лойза Салих не сел. Он ходил от одного к другому и что-то нашептывал своим тонким голоском.

Сначала мы с Рудой не поняли. Нам показалось, что он повторяет начало какой-то песенки. Но, когда он подошел к Анче – она сидела ближе всех к нам, – услышали, как он тихо пропел ей на ухо:

– А у меня что-то есть!

– Что? – тихо спросила Анча.

Лойза погладил ладонью карман своей куртки.

– У него там моя записка! – прошептал Руда.

Мы не дышали. Мы ждали: вот сейчас Лойза вытащит записку и отдаст её Анче! Но он отошел и снова запел, но уже в ухо Итке Малотовой:

– А у меня что-то есть!

Анча и Итка посмотрели друг на друга и отвернулись от него: они были уже большие, а Лойза ещё нет. И другие девчонки и ребята не обращали на него внимания.

Они совещались, какие песни петь сегодня.

– А у меня что-то есть! Грудек, а у меня что-то есть!

– Ну и оставь свое сокровище при себе. Сядь где-нибудь и не болтайся, – посоветовал ему Грудек. – Первую песню пусть выберет Здена.