Триумвират. Творческие биографии писателей-фантастов Генри Лайон Олди, Андрея Валентинова, Марины и Сергея Дяченко - [41]
В зоопарке здоровенные тюлени шлепали себя плавниками по округлым сытым животам, то и дело закатывая сальные глазки и мечтая о следующей перемене блюд. В союзписовском баре удалось лицезреть пьяного Расула Гамзатова. «Посчастливилось» стоять в одной очереди за сосисками с самим Вознесенским. Было любопытно посмотреть и на тех, и на других.
И если ресторан при Союзе писателей был Андрею и его приятельнице не по карману, в баре готовили отличнейший недорогой кофе. Кроме отменного кофе, бар Союза писателей прославился тем, что любой обладатель заветных корочек, то есть, член СП, мог написать или нарисовать что-то на его многострадальных стенах. Так что невольно возникала идея, что уже ради этой привилегии следовало стремиться вступить в святая святых… впрочем, кто сказал, что для приобщения к наскальному (настенному) творчеству необходимо быть членом чего-то там? В Союз писателей Андрей проник по пропуску своей знакомой, так отчего же не воспользоваться случаем и не вписать свое имя в историю?
Вписал.
У главного входа, там, где стоял телефон, развалился, вытянув огромные тощие ноги, пьяный брат легендарного «дяди Степы» Михалкова[35], Михаил Владимирович Михалков[36]. С целой коллекцией орденов на груди он дрых, сраженный всемогущим Бахусом, даже во сне не забывая излучать краденое величие и внушая почтение. «Сейчас говорят, что он был не только алкоголиком, но и великим советским разведчиком», – уточняет А. Валентинов. Ноги приходилось обходить, дабы не потревожить священный сон «Того самого Михалкова». Не смотря на разницу в возрасте, братья были невероятно схожи. Так что, даже четко зная, что перед тобой всего лишь копия, никто не спешил рискнуть здоровьем.
Посмотрел Андрей на этот паноптикум: занятно, не более того. Что зоопарк, что Союз писателей – и то, и другое в равной степени интересно, а для творческого человека еще и весьма поучительно.
В Москву с начала восьмидесятых Андрей Валентинов наезжал работать в библиотеках. Диссертацию писал и время от времени развлекался, иногда отправляясь в зоопарк, а иногда в Союз писателей.
«В “союзах” (кроме СССР) не состоял и не собираюсь. Не вижу повода, зато вижу, кто там “состоит”. За редким исключением – лица нетрадиционной литературной ориентации. С редкими исключениями общаюсь и вне всяких союзов»[37].
К свободе не годен [38]
Жизнью (тьфу-тьфу!) доволен. Если и хотел бы что-нибудь изменить, то разве что харьковские климат и географию, например подвести к Харькову Черное море[39].
А. Валентинов
Если спросить Андрея Валентинова, было ли время, когда он ощущал себя по-настоящему счастливым человеком, он ответит – в Университете и аспирантуре. В Универе, куда он поступил большой кровью и нервами и сразу же попал на сильнейший преподавательских состав, к людям, которые по-настоящему любили свое дело и знали его до тонкостей. И пускай титаны-историки, великие профессора, светила наук, о которых слагались легенды, уже отошли в мир иной, основная преподавательская когорта превосходила самые смелые ожидания и надежды абитуриентов.
Еще при поступлении на истфак до сведений студентов доводилось следующее: «Вас готовят для работы в сельских школах. Советским школьникам должны преподавать историю грамотные во всех отношениях специалисты». При этом наставники только что не подмигивали: мол, сами посудите, к чему сельским учителям латынь и греческий? С какого перепугу перед вами открыты лучшие библиотеки и постоянно организуются поездки, если не для того, чтобы… остальное следовало додумать.
Исторический факультет был не только историческим, но и идеологическим. Так как, на самом деле, выпускники Университета должны были занять важные должности в комсомольском активе или даже активе партии. Кроме того, они преподавали во всех ВУЗах страны.
Поступив в Университет в 1975 году, Андрей и его сокурсники рты поразевали от удивления, какая за стенами этого престижного учебного заведения на самом деле демократия. Ничего общего с тем, что они видели каждый день с экранов телевизоров, что наблюдали в повседневной жизни.
При этом восемнадцать лет – конечно, еще не взрослый человек, но уже и не беспомощный ребенок. С детства заложена определенная осторожность, как бы чего не брякнуть, а то потом… «болтун находка для шпиона». Во всех без исключениях семьях, что ни день, тихий ропот: «Этот ребенок нас до тюрьмы доведет», «Не вздумай сказать такое в классе! Ты что, хочешь, чтобы отца посадили?!», «Какие анекдоты? Да ты что, не знаешь, как за эти самые анекдоты сажают?», «Какая еще Софья Власьевна? Кто не понимает? Ага, а ты еще пойди и объясни, сразу вылетишь из комсомола!»
В общем, все без исключения отдавали себе отчет в том, в какой стране мы живем. А тут самые настоящие, честные выборы по комсомольской линии. При этом можно не слушать партбюро, проявляя собственную инициативу. Можно выпускать стенгазету, чем Андрей почти сразу же и занялся. В общем, вели нормальную студенческую жизнь, а не ходили строем под барабан. «Я уловил глоток свободы, прежде такой истфак и был, я пришел уже под конец этой свободы. Это, конечно, было связано с тем, что несколько лет деканом был Сидельников Степан Иванович».
Книга намеренно задумана как инструмент: Юлия Андреева и Ксения Туркова подобрали типичные ошибки в речи, письменной и устной, объяснили их простым языком и упаковали в понятную для читателя форму – с помощью мнемонических стихотворений и почти 120 забавных и запоминающихся иллюстраций любой научится отличать «вообще» от «в общем», «одеть» от «надеть» и даже «вследствие» от «впоследствии».Вам кажется, что русский язык – это скучно и бессмысленно? Не удивительно, ведь красная ручка и диктант – это все, что большая часть из нас помнит еще со школьных времен.А вместе с тем мы пишем и пишем – по работе, по делу, без дела.
Быть женщиной в Средние века значило выйти замуж в 12–18 лет и родить с десяток детей, из которых выживут лишь двое-трое. Зачать, родить, пеленать, стирать, стряпать, опять зачать, опять родить, опять пеленать… И так примерно до 40 лет. Женщины побогаче могли передать часть дел служанкам, а себе оставить только беременность, роды и вышивание. Тогда они могли рассчитывать – по редким светским праздникам – на турнир и пару лестных песен от заезжего поэта. В конечном счете мир женщины ограничивался несколькими комнатами, кухней, рынком, церковью и колодцем.
«Царь Антихрист воздвигает город на непотребном месте, и город сей погибнет через триста лет и три года – за три дня». Исполнится ли страшное предсказание? От кого зависит, жить Питеру или умереть? Выстоит ли город в новых испытаниях или исчезнет, словно его никогда и не было?
Эта эффектная, лицом и статью похожая на Софи Лорен актриса с «несоветской» манерой держать себя на сцене и на экране, начинала свой жизненный путь (как ей самой казалось) дурнушкой, которую отличала от сверстников и подруг всепоглощающая мечта – во что бы то ни стало стать настоящей актрисой и уверенность, что мечта эта непременно сбудется.Любовь Полищук выдержала все испытания, выпавшие на ее долю, добилась своего, стала актрисой. Она любила и была любимой, она была создана для великих ролей и была достойна большого женского счастья, но судьба распорядилась иначе…Вы узнаете интересные детали о судьбе актрисы, о ее детстве и юности, о первой любви и сложных взаимоотношениях с мужем, дочерью и сыном.
О целебных свойствах растительных масел можно говорить до бесконечности: масла лечат, кормят, поднимают на ноги, дают силы, возвращая здоровье и молодость.С глубокой древности растительные масла сопровождали жизнедеятельность человека, мы идем с ними рука об руку, знаем и любим их. Приятно, когда в жизни все идет как по маслу, и плохо, когда этого волшебного снадобья нет под рукой.Прочитав эту книгу, вы узнаете, как можно приготовить масляные настойки, мази, как сделать ингаляции, наложить компресс, сделать в домашних условиях хорошее лекарство или крем своей мечты.
Мир, в котором человеческая жизнь ничего не значит, и потому счет идет на сотни и тысячи. Где иногда не успеваешь родиться, как тебя уже разорвали на клочки. Мир, где дети в качестве тренировки учатся отсекать головы. А сюзерен решает, с кем его приближенным жить и кого убивать.Где светлые волосы и голубые глаза – метка сатаны, и невозможно спрятаться, смешаться с толпой, прикинуться ветошью.Какой нормальный человек мог возжелать оказаться в этом ужасном, опасном и безысходном мире? Только тот, кто явился не за чужими землями и почестями, а единственно, чтобы поиграть и выиграть! Только настоящий ИГРОК.
Неразгаданный сфинкс Серебряного века Максимилиан Волошин — поэт, художник, антропософ, масон, хозяин знаменитого Дома Поэта, поэтический летописец русской усобицы, миротворец белых и красных — по сей день возбуждает живой интерес и вызывает споры. Разрешить если не все, то многие из них поможет это первое объёмное жизнеописание поэта, включающее и всесторонний анализ его лучших творений. Всем своим творчеством Волошин пытался дать ответы на «проклятые» русские вопросы, и эти ответы не устроили ни белую, ни красную сторону.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Это книга о том, как делается порнография и как существует порноиндустрия. Читается легко и на одном дыхании. Рекомендуется как потребителям, так и ярым ненавистникам порно. Разница между порнографией и сексом такая же, как между религией и Богом. Как религия в большинстве случаев есть надругательство над Богом. так же и порнография есть надругательство над сексом. Вопрос в том. чего ты хочешь. Ты можешь искать женщину или Бога, а можешь - церковь или порносайт. Те, кто производят порнографию и религию, прекрасно видят эту разницу, прикладывая легкий путь к тому, что заменит тебе откровение на мгновенную и яркую сублимацию, разрядку мутной действительностью в воображаемое лицо.
Эта небольшая книга написана человеком, «хорошо знавшим Троцкого с 1896 года, с первых шагов его политической деятельности и почти не прекращавшим связей с ним в течение около 20 лет». Автор доктор Григорий Зив принадлежал к социал-демократической партии и к большевизму относился отрицательно. Он написал нелестную, но вполне объективную биографию своего бывшего товарища. Сам Троцкий никогда не возражал против неё. Биография Льва Троцкого (Лейба Давидович Бронштейн), написанная Зивом, является библиографической редкостью.
Тему автобиографических записок Михаила Черейского можно было бы определить так: советское детство 50-60-х годов прошлого века. Действие рассказанных в этой книге историй происходит в Ленинграде, Москве и маленьком гарнизонном городке на Дальнем Востоке, где в авиационной части служил отец автора. Ярко и остроумно написанная книга Черейского будет интересна многим. Те, кто родился позднее, узнают подробности быта, каким он был более полувека назад, — подробности смешные и забавные, грустные и порой драматические, а иногда и неправдоподобные, на наш сегодняшний взгляд.
Советские люди с признательностью и благоговением вспоминают первых созидателей Коммунистической партии, среди которых наша благодарная память выдвигает любимого ученика В. И. Ленина, одного из первых рабочих — профессиональных революционеров, народного героя Ивана Васильевича Бабушкина, истории жизни которого посвящена настоящая книга.
Перламутровый веер ситуаций, событий, зарисовок. Эпос и быт, космическая карусель, праздничное конфетти, домашнее тепло очага, грозный рокот миров. Фантастика и реальность, абсурд и мистика, упреждение зла добром, жизнь и деяния кошачьей когорты — это Котэрра, территория кошек.