Триумф христианства - [27]

Обратиться в христианскую веру через благовестие Павла было одновременно и сложнее, и проще, чем обратиться в иудаизм. Сложнее, ибо требовалось поверить не только в то, что один лишь иудейский бог заслуживает поклонения, но и в то, что Иисус – его сын, воскрешенный им из мертвых ради нашего спасения. Даже в самой краткой своей форме такое обращение состояло не из одного, а из двух шагов – веры в Бога и в Иисуса. В то же время эти два шага были в определенном смысле проще обращения в иудаизм: от обращенного не ожидалось, что он присоединится к иудейскому народу, начнет соблюдать иудейские обычаи и исполнять иудейский закон, самые примечательные установления которого – обрезание, соблюдение субботы, празднование иудейских праздников и потребление только кошерной пищи.

Бог воскресил Иисуса из мертвых. В этом – сердце и душа проповеди Павла.

Первым и, без сомнения, самым трудным шагом при обращении язычников в христианство было убедить их отвернуться от богов, которым они поклонялись с раннего детства – богов, которым поклонялись не только их родные, но и друзья, соседи, сограждане и вообще весь окружающий мир, за исключением иудеев. Несомненно, это был очень серьезный шаг. Нужно было отказаться от праздников, процессий, жертвоприношений, молитв, верований и практик, присущих всем известным до сих пор традиционным религиям. Как же удавалось Павлу убедить своих слушателей решиться на это?

Как именно он это делал, он описывает в воспоминании из 1 Фес. Он убеждал язычников, что их идолы – статуи богов – «мертвы» и вместо них следует поклоняться «живому» богу. Для Павла Бог иудеев был единственным живым богом, активно действующим в мире. Прочие мертвы и бесполезны, они пассивны и ничего не могут сделать. По-видимому, проповедуя об этом язычникам, Павел воспроизводил стандартные риторические нападки иудеев на языческих богов, используемые в течение столетий. Один из древнейших примеров таких нападок, хорошо передающий и их риторическую стратегию, и силу, содержится в еврейской Библии, в отрывке, который Павел, ревностно изучавший иудаизм, должен был знать наизусть. Он находится в книге Исаии, там, где пророк высмеивает языческих богов. Он указывает, что человек, превращающий в бога статую, идол, сделанный из дерева или железа, не сознает, что перед ним все то же дерево или железо. У идола нет власти. Он ничего не может совершить. Он создан человеком по человеческому замыслу. Пророк с насмешкой говорит о том, что из одного и того же дерева резчик вырезает богов – и использует его для самых низменных целей:

И это служит человеку топливом, и часть из этого употребляет он на то, чтобы ему было тепло, и разводит огонь, и печет хлеб. И из того же делает бога, и поклоняется ему, делает идола, и повергается перед ним. Часть дерева сожигает в огне, другою частью варит мясо в пищу, жарит жаркое и ест досыта, а также греется и говорит: «хорошо, я согрелся; почувствовал огонь». А из остатков от того делает бога, идола своего, поклоняется ему, повергается перед ним и молится ему, и говорит: «спаси меня, ибо ты бог мой»… Он гоняется за пылью; обманутое сердце ввело его в заблуждение, и он не может освободить души своей и сказать: «не обман ли в правой руке моей?» (Ис. 44:15–17, 20).

Такого рода полемика для большинства иудеев звучала как очевидные доводы здравого смысла. Впрочем, надо признать, что многие язычники считали ее смехотворной или не имеющей отношения к делу – по следующей простой причине. Язычники – по крайней мере, думающие язычники – не считали статуи, которым поклонялись, богами. Они видели в них репрезентации богов, так сказать, визуальные символы, помогающие сосредоточить внимание на реальности бога. Или же – более сложный и утонченный вариант – в статуе они видели точку фокусирования божественной энергии, место, в котором бог может проявить свою силу. Но сама статуя вовсе не была богом. Это был лишь образ бога или место его возможного явления.

С другой стороны, многие язычники не достигали такого уровня абстракции и могли принимать мнение, служившее мишенью для иудейских полемистов – считать идолов настоящими богами. Такие люди, несомненно, были восприимчивы к критике со стороны Исаии, последующих иудейских полемистов или людей вроде Павла, стремящихся убедить их, что их боги безжизненны, беспомощны, бездейственны, – короче говоря, мертвы.

Почти несомненно, что Павел проповедовал именно эту мысль, в том или ином варианте. Мертвым идолам он противопоставлял славу живого Бога, создавшего небо и землю; в Исходе спасшего свой народ, Израиль, от рабства египетского; совершавшего чудеса через своих пророков, – и совершающего их до сего дня. Но еще Павлу требовалось убедить своих слушателей поверить в Христа. Он рассказывал не только о живом Боге, но и о живом Иисусе.

В сущности, разговор о живом Иисусе мог становиться для Павла «мостиком» к разговору о живом Боге. Бог живой – это значит, что он активно действует не только на небесах, но и на земле. Живой Бог – это Бог, участвующий в делах мира сего. Бог, действующий таким образом, что простым смертным его действия кажутся чудом. Павел проповедовал чудеса Божии как проявления его власти, видимой всем верующим. В особенности – как пишет он сам в Послании к Фессалоникийцам – сосредоточивался он на одном чуде. Он проповедовал, что Бог воскресил Иисуса из мертвых.