Тритогенея Демокрита - [17]

Он вздрогнул, словно пробудился от глубокого сна.

— Ты? — удивился он. — Как ты неслышно подкралась, Алкибия!

Алкибия засмеялась еще звонче, протянула ему чашку с семечками.

— Это купил для тебя Диагор, — сказала она. — Я встретила его на рынке. Он сказал, что ты любишь тыквенные семечки, велел тебе передать их. Бери.

— Диагор? Что он делал в такую рань на рынке?

— Он покупал в лавке папирус. Говорит, что напишет обо мне стихи.

— О тебе? Что еще он сказал?

— Что вечером навестит тебя.

— Хорошо. Что еще?

— Диагор сказал, что ты, наверное, колдун, если уговорил Дамаста отдать меня тебе. Диагор хотел купить меня у Дамаста за большие деньги, но Дамаст не продал меня; тебе же отдал просто так.

— Я брат Дамаста, — Демокрит протянул руку к чашке с семечками, но Алкибия не торопилась выпускать ее из рук, потянула к себе.

— Дай же! — потребовал Демокрит.

— Возьми! — засмеялась в ответ Алкибия. — Хватит сил? Диагор хотел вырвать у меня из рук кувшин с медом, но так и не смог…

— А я смогу. Я сильнее Диагора во много раз!

— Попробуй!

Демокрит вскочил, обхватил одной рукой Алкибию за плечи, другой пытался отнять у нее чашку. Алкибия хохотала, визжала, вырывалась из объятий Демокрита, но чашку не выпускала из руки. У нее даже пальцы побелели, так крепко она держала чашку. Они чуть не упали оба. Алкибия на миг вырвалась, но Демокрит снова поймал ее. На шум из-за угла выбежала Клита.

— Эй! — крикнула она, — Перестаньте! Человека постыдитесь.

— Где человек? — спросил Демокрит, отпустив Алкибию.

— Я человек, — усмехнулась Клита. — Разве нет?.. Идите завтракать. Я приготовила зайчатинки в вине. Поблагодарим же Дамаста за щедрость…

— Отдай, наконец, чашку, — сказал Алкибии Демокрит. — Или хотя бы отсыпь мне немного семечек. Я действительно их люблю. Верно, Клита? Диагор прислал мне тыквенных семечек…

— Мог бы прислать что-нибудь получше, — проворчала Клита. — На рынке бывают вещи и повкуснее.

— А ты попробуй, нянька, — сказал Демокрит, раскусив несколько семечек. — Ты попробуй! Это необыкновенные семечки!

— Что же в них необыкновенного?

— Они сладкие! Как мед! Надо непременно спросить у Диагора, запомнил ли он торговца семечками. Надо найти этого торговца и узнать, на какой земле он взрастил тыквы! Это просто чудесные семечки! Я, пожалуй, сейчас же отправлюсь к Диагору, — засуетился Демокрит. — И пока торговец не ушел, мы разыщем его на рыночной площади. Где живет Диагор, Алкибия?

— Я несла эти семечки в кувшине, в котором недавно был мед, — ответила Алкибия. — В этом причина того, что они сладкие.

— Да? — разочарованно произнес Демокрит. — Жаль. Я думал, есть земля, на которой произрастают необычайно сладкие тыквы. На такой земле можно было бы вырастить самый сладкий виноград, самый сладкий миндаль… Но оказалось, что ты поленилась вымыть кувшин из-под меда. Впредь не поступай так, — и он весело погрозил Алкибии пальцем.

При свете дня Алкибия показалась ему еще красивее. И хотя она была одета не так нарядно, как на пиру у Дамаста, ею невозможно было не любоваться. И столько было озорства в ее глазах, столько веселья в улыбке, столько чистоты в голосе, и столько девичьего очарования в каждом жесте, что Демокрит невольно засмотрелся на нее, но тут же спохватился и даже подергал себя за бороду, словно хотел убедиться в том, что он не спит, что Алкибия не привиделась ему во сне.

— Скажи ей о моем решении, — сказал он Клите, направляясь в дом.

— О каком решении? — спросила Алкибия.

— Демокрит хочет сделать тебя свободной, — ответила Клита.

— А куда же я денусь? — испугалась Алкибия. — Ведь у меня ничего нет: ни дома, ни богатства…

— Глупенькая ты! — махнула рукой Клита. — И то правда: зачем тебе свобода? Тебя бы привязать на ремень во дворе, ты была бы довольна…

— Ты станешь свободной женщиной и родишь свободных детей, — сказал Демокрит. — Неужели не понимаешь?

Алкибия упала на колени и стала бить по земле ладонями. Она просила подземных богов передать ее матери о том, что только что услышала из уст Демокрита.

— Мама! Мама! — звала она. — Я буду свободной женщиной и рожу свободных детей! И они отомстят Ксеноклету, который замучил тебя в своей красильне… — По щекам ее текли слезы. Потом она уткнулась лицом в землю и утихла.

Клита подошла к ней, подняла за плечи и увела в дом — в комнату, в которой она успела соорудить из камней и досок постель.

«Счастье, которое напоминает о бывшем горе, исторгает слезы, — подумал Демокрит, — Вот ответ на вопрос: почему иные люди плачут от радости». Он поспешил к своему ларю, достал полоску папируса, мемфисскую камышинку, открыл чернильницу и записал эту мысль, чтобы включить ее в сочинение «Пифагор» — сборник высказываний о качествах человека, о его добродетелях.

«Она мне как дочь, — думал он об Алкибии. — Я чувствую к ней отеческую любовь. Я обучу ее грамоте, я преподам ей уроки мудрости. Она больше не будет в этом мире сиротой. Чем же еще я смогу отблагодарить Клиту за любовь и заботу обо мне? Только этим».

Глава пятая

Диагор пришел перед закатом солнца с двумя слугами, которые принесли амфору с вином и корзину с фруктами и козьим сыром. Он обошел двор, заглянул во все комнаты и сказал сопровождавшему его Демокриту: