Триста пятидесятый год – перезагрузка - [34]

Почему авантюристов? Так ведь экспедиция по "сбору налогов" является авантюрой чистой воды. Скорее, её следует назвать попыткой вытрясти дань с формально независимого племени. Впрочем, по порядку.

Я же уже говорил, что по представлениям жителей Амато, на юге — только горы, и чем дальше, тем круче? Так вот, это было злонамеренное враньё. Только и извиняет, что не моё, а тех самых южных жителей.

Впрочем, их можно понять. В условиях дебильного "рисового стандарта", когда любой заливной луг фактически является эквивалентом золотого рудника в средневековье, изолированная долина — это стратегический ресурс, о котором не только не болтают, но и вполне могут зарезать чужака за неосторожный взгляд.

Так вот, Кий был осторожным. Он знает, где та долина, и главное — как до неё добраться, не нарвавшись на засаду бдительных аборигенов. Или утверждает, что знает.

Наверное, знает. Потому что я посмотрел на собравшихся авантюристов, и понял, что не всё так просто. Из трех десятков сплошь молодых парней — выделяются семь или восемь мужчин постарше. Эти, пусть и косят под растрепанных охотников, но чувствуется в них дисциплина. Пара караульных зыркает вокруг, а их командир — вообще нечто. Нет, я понимаю, что у многих здесь есть причины прятать лицо. У низенького, толстоватого командира тоже. Только шептать-то зачем? Трудно представить себе командира наёмников (на которых смахивает их сплоченная группка) без командирского голоса. Возможно, он гений стратегии. И совершенно бесполезен, поскольку не доведет гениальные стратегические планы до подчиненных через шум ближнего боя.

Стоп, хватит мне выдумывать всякие ужасы с заговорами. Может быть, у жирненького колобка, к которому с таким уважением относятся головорезы — банальная простуда. Или сорвал голос.

Нельзя привередничать. Главное, что выбора у меня фактически нет. За неполный день на рынке я насмотрелся на местных люмпенов. Работа переносчика груза — оплачивается из расчета сто восемьдесят граммов риса в день. Это где-то пятьсот калорий. В лагерях экстерминации и то кормят лучше. Хотя, эта "пайка" — скорее на приобретение обуви, одежды и носильной сбруи. Еду работникам приходится искать самим. Воровство, хищения, и просто сжирание всего, что шевелится, включая улиток и дождевых червей — это не аномалия, а жизненная необходимость.

Рабов кормят лучше. Намного. Могу засвидетельствовать на своём опыте. Поэтому о бегстве от хозяев обычно никто и не задумывается. Наоборот, на каждую вакансию раба, найдется свора желающих потерять свободу. Как Чик говорил, доходит даже до перегрызания глоток конкурентам.

Единственное исключение — это продажа в рабство змеелюдям. Примерно на четыре пятых это красивые девушки. И возврата нет. От змеелюдей не возвращаются. Никогда. Вроде бы девушки идут в далёкой стране в прислугу и на роль наложниц. Но народ (конкретно в лице Чика) всякое болтает.

К примеру, есть мнение, что чужаки покупают молодёжь в качестве еды в дорогу. Сначала сосут кровь, а затем уплетают молодое мясо. Или похожий вариант — что змеелюди скармливают рабов морским монстрам, а сами проплывают спокойно, пока монстр сыт и благодушен. Ведь о существовании монстров "все знают". Что, ни разу не видел? Твоё счастье!

Именно опасность продажи змеелюдям стоит за храмом-борделем. Для многих девушек это единственный шанс. Шанс переждать опасный период молодости в безопасном месте, родить ребенка от кого попало, подурнеть, и вернуться к привычной крестьянской жизни.

Ну, не совсем единственный. Те красавицы, у кого хватает силы воли воспротивиться и планам родителей, и приказу старейшины деревни — режут себе щеки. Без дураков режут, чтобы через дыры зубы виднелись. И всё, девушка становится порченым товаром. Змеелюдям такие не нужны. Потом такие калеки себе чернят зубы, чтобы соседские детишки от страха не писались. А в последнее время чернение зубов даже пошло в моду, в комплекте с чисто символическими, или даже нарисованными белой краской, разрезами на щеках. Такое вот косметическое извращение с двойным подтекстом.

* * *

Собеседование оказалось только прелюдией к тяжелому труду. Кию потребовалось менее двух часов, чтобы раздобыть железный трезубец. Еще четверть часа ушло на то, чтобы я угробил его острия, стуча по гранитному булыжнику. И всё. Я получил классическую и сильно побитую ламеллярную кирасу, и начался спарринг. Трезубец против бамбуковой палки, долженствующей изображать меч.

Первым моим противником оказался бородатый парень из авантюристов. Я завершил условный бой за две секунды. Просто выбил палку у него из рук, поймав тренировочное оружие на "крюк", образованный поперечиной и древком.

Второй партнер, узнаваемый по здоровенному красному чирью над правым глазом, пытался хитрить. Так сосредоточился на сложном обманном ударе, что не заметил, как я выдрал ему трезубцем клок из патл, долженствующих изображать причёску. В реальном бою, этот приём поджарил бы глаза, а возможно и вбил бы глазные яблоки в сварившиеся остатки мозга.

Да, этот приём — разработка уже периода Третьей Мировой. Слишком много развелось среди преступников берсеркеров с модификантами, которых стандартный парализующий удар в грудь не заставил бы даже почесаться. Я, наверное, месяц отрабатывал смертельный удар нелетальным оружием. Как же было обидно, когда всё оказалось впустую. Полицейским наконец выдали пистолеты-шокеры с батареями боевого класса, а космолётчиков перестали гонять на беспорядки. Слишком мало осталось потенциальных смутьянов. А те, кто остался — стали такими зубастыми, что со стандартным шокером к ним лучше не подходить.