Тринадцатая реальность - [8]

До ужина еще нужно было ждать полтора часа, поэтому я решил с пользой провести время у радиоприемника. У нас в большой гостиной стояла довольно качественная ламповая радиола «Мелодия», принимавшая больше трех десятков станций. Российских среди них было только семь, но я прекрасно знал английский, немецкий и французский языки, поэтому выбор программ был большой. Послушав их с полчаса, я убедился в том, о чем уже начал догадываться после слияния. Этот мир был не только технически более отсталым по сравнению с сорок вторым годом моей реальности, но и куда более скучным. Все новости, которые я прослушал, касались визитов и других поездок различных персон, их свадеб, похорон и дней рождения. Единственное интересное сообщение касалось беспосадочного перелета двух американцев с ничего не говорящими мне именами из Нового Орлеана в канадский Эдмонтон. Полет на две тысячи миль без посадки здесь тянул на мировой рекорд, а у нас в тридцать седьмом экипаж Чкалова пролетел в три раза больше. И так было почти во всем. И как после этого верить утверждению ангела о вреде войн? Здесь не было первой мировой, поэтому не было и связанных с нею жертв и разрушений, а вместо ускорения прогресса имеет место какая‑то спячка. В первый раз с момента своей смерти я пожалел о навсегда потерянном мире, во многом дававшим такие возможности, до которых этому миру еще расти и расти. Я так привык писать книги, набирая текст на клавиатуре и пользуясь по сети справочной информацией, что сейчас с трудом представлял, как можно работать с одной ручкой. Да и вообще…

Я выключил радиолу и собрался уйти, но в гостиную вошла мать.

— Катя прислала письмо, — сказала она, показывая конверт. — Не хочешь почитать? Ну и зря. Представляешь, ее книгу будут издавать! Она по всем скучает, а по тебе больше, чем по остальным. Спрашивает, не хочешь ли ты переехать к ней в Москву. Квартира большая, и она в ней одна. И наш дворец стоит без хозяев, только тратимся на слуг. Пусть он не в самой Москве, но все равно…

— Ей всего тридцать восемь, — высказался я о своей тете. — Пусть лучше не книги пишет, а познакомится с каким‑нибудь порядочным мужчиной. Тогда не будет целыми днями сидеть одна. Или пусть приезжает погостить. Ей одной гораздо проще приехать, чем всем нам. А во дворец я съезжу вместе с Верой провести медовый месяц. Для нас это будет лучше Парижа, не говоря уже об экономии.

Мне нравилась сестра отца, но мы очень редко встречались, и я не испытывал к ней сильных родственных чувств. А дворец в Подмосковье давно надо было продать, как и второй в Полтавской губернии, где я был только один раз в жизни. Эта недвижимость без какой‑либо пользы тянула деньги, а отец не хотел с ней расставаться. Как же, величие рода Мещерских!

— Я все никак не могу привыкнуть к тому, что ты уже вырос, — сказала мама, обняв меня и прижав мою голову к своей груди. — Говоришь о своей свадьбе, а мне почему‑то страшно!

Ей было страшно, а мне странно. Меня обнимала моя мама, которую я любил больше всех в семье, и в то же время я ее чувствовал, как еще молодую и очень симпатичную женщину. Это было неприятно, поэтому я поспешил освободиться.

— Все дети когда‑нибудь вырастают, мама, — сказал я ей. — Не знаю, как будет с Ольгой, но я не собираюсь далеко от вас уезжать.

До ужина я еще немного полежал на кровати, обдумывая пришедшую в голову мысль. Она была немного шкурной, потому что подталкивала наплевать на борьбу за идеалы до победного конца и заняться устройством своего будущего. Борьба за идеалы не отменялась, просто это был запасной вариант на случай ее неудачи. Я вполне мог стать выдающимся ученым, изобретателем, писателем и даже певцом. В прошлой жизни у меня был слух, но не было голоса, сейчас со всем этим был полный порядок, к тому же я даже неплохо играл на гитаре. Творческие люди ценятся в любом обществе, если они не топчутся ногами по его идеалам. Это было бы тяжело, но ради семьи я бы на такое пошел. Возможно, мои знания и в этом случае помогут людям, пусть даже это будут не россияне.

Я не хотел, чтобы Ольга приходила за мной в третий раз, поэтому пришел на ужин немного раньше, когда Наталья еще только накрывала на стол. Я знал, что ей нравлюсь, хоть и был на год младше. У нее не было ни мужа, ни даже парня, и один раз она набралась смелости и предложила мне… Я тогда отказался, а потом жалел. Больше от нее таких предложений не было. Девушка как‑то почувствовала, что я на нее смотрю, порозовела и задвигалась быстрее. Через несколько минут она закончила сервировку и пошла приглашать мать. Вскоре мы все сидели за столом и ели пудинг с домашней сметаной. Помимо пудинга на столе лежали бутерброды с красной икрой, а на десерт был кофе с пирожными. Когда все закончили есть, я спросил, можно ли пригласить Веру на завтрашний ужин. Отец подумал и утвердительно кивнул головой.

— Приводи, посмотрим мы на твой выбор. Оля, чтобы с твоей стороны не было никаких выпадов. Испортить отношение легко, попробуй их потом наладить вновь. Это жизнь брата, не стоит ему ее портить. Он ведь может отплатить тебе той же монетой. Все поняла?