Тринадцатая реальность - [10]

— Это, дорогая Александра, наш Алексей. Хотел сказать, что прошу его любить и жаловать, но не могу! Этого красавчика любить нельзя, потому что он уже влюблен, а из‑за вас в магометанство не пойдет! А вот я бы пошел!

Александра была миниатюрной девушкой с копной русых волос, тонкими чертами лица и очень большими глазами, опушенными густыми, длинными ресницами. Смотреть на нее было приятно, я и засмотрелся, заставив девушку покраснеть.

— Не буду я его любить, — справившись со смущением, сказала она, показав улыбкой, что шутит, — но временно попользоваться можно?

Я немного растерялся от этих слов, но потом вспомнил, что здесь, в подобных компаниях, слово «пользоваться» означало только право на внимание.

— Пользуйтесь, — улыбнувшись в ответ, разрешил я и повернулся к другу: — У тебя есть кофе и что‑нибудь сладкое? Не хочу пить вино.

— Может быть, коньяк? — предложил он. — Пирожные есть, но я отпустил служанку, а самому возиться с твоим кофе… И потом, какая беседа без вина?

— Лодырь, — сказал я. — Неси свои пирожные, а кофе я себе сделаю сам.

— Если можно, сделайте и мне, — попросила Александра. — Не хочется пить вино.

— Дурные примеры заразительны, — изрек Олег. — Иди за мной на кухню.

Глава 3

— Ну как она тебе? — спросил Олег, накладывая в блюдо заварные пирожные. — Кофе, по–моему, вон в том шкафу.

— Замечательная девушка, — сказал я то, что думал. — Если бы уже не был влюблен, влюбился бы сейчас. Где у вас турка?

— Вот она стоит, — показал он. — Спички на полке. Послушай, принеси пирожные сам, а то наша компания смолотит их до твоего прихода.

Он ушел, а я дождался, когда закипит вода, и занялся кофе. Никогда в прежней жизни не любил ни вино, ни водку, хотя время от времени приходилось употреблять. Здешний Алексей тоже не любил пить, но не считал это сильно вредной привычкой и за компанию не отказывался. Молодняк, что с него возьмешь! Закончив с завариванием, я взял один из подносов и поставил на него две чашки с кофе, сахарницу и блюдо с пирожными. К моему появлению все, кроме Александры, были заняты столиками. Закончили три бутылки вина и откупорили еще две, а от закусок почти ничего не осталась.

— Оставьте и нам пирожные, — попросила уже захмелевшая Нина. — Для вас двоих их слишком много, а у нас заканчивается закуска!

— А ты меньше пей, — посоветовал я. — Ты сюда пришла напиться или с пользой провести время? Еще немного — и тебя придется укладывать спать, причем одну. Никого так не развезло, одну тебя.

— Ну и ладно! — сказала она. — Тогда дай пирожное. Алексей, вот Лиза опять завелась со своей анархией, а я убеждена, что свои требования можно заставить выполнить только террором! Да не оглядывайся ты так на Сашу, она свой человек и не будет стучать!

— Если будешь выставлять столько вина, я перестану к тебе ходить, — сказал я Олегу, после чего повернулся к Лизе: — Заканчивала бы ты маяться дурью! Вроде умная девушка, а уцепилась за гнилую идею. И ведь не скажешь, что много выпила.

— А чем тебе не нравится анархия? — вскинулась она. — Наши законы лучше?

— Даже плохие законы лучше, чем их отсутствие, — назидательно сказал я. — Уже в первобытном обществе была какая‑то иерархия и узаконенные обычаями отношения, а чем больше развивается человечество, тем сложнее отношения между людьми во всех сферах жизни, и они требуют обязательного регулирования. А организовать такое регулирование на добровольной основе не получится. Все идеи Кропоткина — это чушь собачья! Анархия нацелена на развал, а не на созидание. И чем тебя так не устраивают наши законы?

— А тебя они устраивают? — язвительно спросила она. — Ах да, ведь твой отец участвует в законотворчестве!

— Не совсем так, — засмеялся я. — Он ему всячески препятствует. А законы у нас есть всякие, и хорошие, и плохие. И мне в них не все нравится, только главная беда не в законах, а в людях. Вот чем недовольна ты?

— Как это чем? — растерялась она.

— Твой отец инженер второго класса, — сказал я. — Получает вполне приличные деньги, чтобы вы жили в столице и ни в чем себе не отказывали. Вместо матери по дому трудится домработница, а она сама ничем не занята. Твой брат учится в университете, а ты на следующий год закончишь престижную гимназию. Куда вы ездили отдыхать в прошлом году?

— В Болгарию, а что?

— А то, что у тебя нет поводов для недовольства. Весь твой протест от молодости лет, недостатка ума и склонности к подражанию.

— Спасибо за дуру, — обиделась она. — Мне самой, может быть, и не плохо, я беспокоюсь о других!

— О других поговорим потом, — я оставил Лизу и сел между Александрой и Ниной: — Теперь поговорим с тобой, террористка. Я согласен, что у тебя могут быть поводы для недовольства, только настоятельно советую прекратить всякую болтовню о терроре, иначе договоришься до ссылки, причем в ссылку отправишься со всей семьей. Я думаю, что родные не скажут тебе спасибо. И учти, что террором, как и анархией, проблем не решишь.

— Я попробую, а там посмотрим! — пьяно возразила Нина. — У тебя ведь есть пистолет?

— И в кого ты хочешь стрелять? — с любопытством спросил я.

— Нашего полицмейстера! — ответила она. — В Спиридонова! Он ходит на работу мимо нашего дома без всякой охраны.